— Коруша, ты собираешься ему отвечать на это письмо?
— Даунька, я просто не знаю, что ему написать. Из его письма я только усвоила, что счастье окрашено в голубой цвет.
— Давай я тебе продиктую.
— О, Зайка, пожалуйста.
— Коруша, пиши:
"Милый Коля! Не знаю, что писать тебе. Все это напоминает какой-то кошмарный сон, где понять ничего нельзя и все так безнадежно перепутано. К сожалению, ясно только одно: я напрасно мечтала о том, что ты влюблен в меня. Ты влюблен только в самого себя, а мои чувства и переживания тебе глубоко безразличны. Тебе приятно считать себя жертвой, а я, увы, только предлог. Во всем твоем длинном письме я тщетно искала хоть одно слово нежности и любви ко мне. Все только жалость к самому себе в воображаемом горе. Что же, ты прав, так продолжаться не может. Ты с какой-то злобной радостью топчешь в грязь мою любовь и все то красивое и благородное, что было между нами! Можешь утешать себя мыслью, что причинил много горя "бедному извергу". Прощай, будь счастлив с другими. А если сказать правду, то этого товара у тебя по горло. Кора".
С каким злорадством я отсылала это письмо, продиктованное Даунькой. Моими были только последние 10 слов. Я всю жизнь берегу это письмо, продиктованное Даунькой от моего имени Л… Стиль письма мне так дорог, я так много писем получала от Дауньки в таком же стиле. Он был у Дау более чем блестящ. Короткие, умные фразы, сказано сильно, и все уместилось на одной странице.
Москвичи чаще всего обращались к Дау по телефону. У Дау была специальная книжка, где строго записывалась очередность посещений, дни, часы, все минуты были рассчитаны, и наша комната-библиотека никогда не пустовала, кто-нибудь решал задачи. Посетителей Дау встречал внизу сам.
— С собой наверх возьмите только ручку, чистой бумагой я вас обеспечу, все книги и портфель оставьте внизу.
Как-то на очередной звонок открыла дверь я. Поднявшись к Дау, сказала: "Даунька, там к тебе пришел симпатичный мальчик-школьник". Этот школьник недолго просидел в библиотеке, а когда он ушел, сияющий Дау мне сказал: "Коруша, это не школьник, а студент первого курса, он на редкость талантлив, я из него сделаю настоящего теоретика". Это был Алеша Абрикосов.
Письма к Дау шли со всех концов страны. Писатели, студенты, школьники, пионеры, молодежь из армии. Приходили письма даже из мест заключения от молодежи. Международная почта была тоже обильной. Почтовый ящик не вмещал всей корреспонденции. Мне пришлось вместо почтового ящика прорезать щель для почты в двери. Писем было всегда много.