Дау на все письма отвечал сам. Этого общения с людьми он не мог доверить Лившицу как своему секретарю. У Дау мысль работала быстрее рук, он диктовал ответы на письма в секретариате института машинисткам. Умные, доброжелательные слова слетали легко, четко, искренне, так же, как и его публичные выступления, они были блестящими, без подготовки, без шпаргалок! Как студенты любили его выступления! Он говорил коротко, но умно, дельно и красиво.
Для лекций Ландау в МГУ отводились самые большие аудитории, но мест всегда не хватало. Студенты сидели на полу, двери в коридор открыты, там тоже толпа студентов, тишина. Молодежь ловила каждое слово, сказанное Ландау. А Лившиц после смерти Ландау посмел написать в журнальной статье следующие слова: "Ему вообще было трудно излагать свои мысли". Какая ложь!
Все чаще приезжали ученые из разных стран, все чаще у нас дома были приемы. В те годы Дау очень много работал.
— Коруша, я сегодня иду к Капице на ленч. Анна Алексеевна будет кормить мозг мира.
— Заинька, милый, ну, пожалуйста, постарайся запомнить, что ты там будешь есть. Мне надо знать, когда этот мозг мира придет к нам на ленч, чем его угощать.
— Постараюсь.
И когда вернулся домой:
— Дау, ты никуда не заходил после ленча?
— Нет, я прямо от Капицы.
— Но я вижу, ты чем-то расстроен.
— Да, пожалуй, за этим ленчем у Капицы мне было очень не по себе! Понимаешь, за столом много ученых со всего мира, и все, все наперебой говорили только о моих работах, расхваливая их. Неужели эти иностранцы не понимали: ведь неприлично, будучи в гостях у всемирно известного физика Капицы, без конца хвалить только работы Ландау, хотя у Капицы есть очень много хороших работ. К триумфу я безразличен, но Анна Алексеевна могла убить меня молнией своего взгляда. А сам я плохо себя чувствовал перед Петром Леонидовичем. Я очень искренне и глубоко уважаю его, ведь он при сталинизме спас мне жизнь, я это всегда помню.
— Дау, что ты ел на ленче?
— Что я ел? Коруша, кажется, жареную лягушку. Ну как ты можешь спрашивать меня о такой ерунде? Я никогда не знаю, что я ем. Я ем, если вкусно, и не ем, если невкусно. А что? Вот это меня никогда не интересовало. Помнить, что ты ел, это просто невозможно.
Воистину интеллект с желудком не в дружбе!
И уж к слову будет сказано. Как-то во время войны в Казани мне удалось на рынке раздобыть кусок парной телятины. Жаркое из телятины за обедом Дау назвал очень вкусным, а когда в тот же день подошел ужин, и он узнал, что на ужин тоже телятина, он сказал: "Как, и на обед телятина, и на ужин телятина! Коруша, это очень скучно". Но, подойдя к столу, увидев холодную телятину, нарезанную ломтиками, он с восторгом воскликнул: "А вот такую телятину я с удовольствием съем не как телятину, а как колбасу". — "Пожалуйста, можешь есть ее как шоколад, но только съешь. Не каждый день удается достать такие продукты".