Настоящее разбойничье гнездо! Им даже нипочем нарушать законы!
Но все-таки я должна выяснить, что произошло на консилиуме психиатров. А вдруг психиатры нашли какие-нибудь признаки психического заболевания? Сдав продукты повару, я помчалась в психиатрическую лечебницу к врачу Снежневскому. Его фамилию я слышала давно, и молва о нем шла хорошая. Вероятно, он был включен Егоровым в консилиум. Снежневский был на месте. Он моментально принял меня. Я представилась — он был весь внимание.
— Скажите, пожалуйста, вы присутствовали на консилиуме у Егорова?
— Да, конечно.
— Скажите, психиатры зарегистрировали у мужа серьезные нарушения психики?
— Нет, нет, что вы! Напротив, мы были восхищены его состоянием. Он не вызывает у нас сомнений. Психика у него не нарушена.
— А почему же консилиум психиатров запретил перевозку больного в кунцевскую больницу?
— Видите ли, Егоров нас очень просил: это его больной, он его ведет с первого дня. Ему как ученому-медику интересно наблюдать выздоровление своего знаменитого пациента. Мы пошли ему навстречу и подписали это решение, как он нас просил.
— На последнем расширенном международном консилиуме профессор Пенфельд из Канады сказал мне, что у больного все восстановится само собой. Ему нужен только один врач — время. Благодарю вас за утешительные вести о здоровье мужа. Остальное уже не так важно.
Тем временем Дау, тщетно ожидая моего прихода, взбунтовался. Он стал кричать:
— Пропустите ко мне Кору.
В Егорове он видел главного врага. Он кричал ему:
— Вы не врач, вы палач! Куда вы дели Кору?
Егоров ответил:
— Ваша жена уехала на курорт.
— Нет, это ложь! Пока я здесь, у вас, Кора не могла уехать на курорт.
Егорову необходимо было успокоить Ландау, так как визиты иностранных корреспондентов участились, а он любил фотографироваться у постели больного Ландау. Он был вынужден снова выдать мне пропуск. И вот я опять у Дау!
Я бросилась к нему. Заглянула в его глаза:
— Даунька, ты очень хорошо выглядишь. Я не видела тебя так долго!
— Коруша, я страшно виноват перед тобой. Я этому палачу Егорову назвал твое имя, и ты исчезла! Но твои ноги целы. Они тебя не пытали?
— Даунька, прекрати этот бред. Я просто болела, а сейчас выздоровела. Теперь я буду приходить к тебе каждый день.
При мне в палату вошли психолог Лурье и Женька. Женька сверкал загорелой лысиной. Значит, он уже вернулся с курорта. Несчастье и болезнь Дау не нарушили благополучного течения его жизни. А психолог Лурье обратился ко мне:
— Вы не возражаете, если я немного позанимаюсь со Львом Давидовичем?
— Нет, нет, пожалуйста.