Розниекс задумчиво поглядел на давно некрашенную скамейку в углу парка. «Здесь сидели два немолодых уже человека, – он вспомнил письмо, в котором Вершинин упоминал места их встреч с Ольгой. – Что за человек Вершинин? Судя по письмам – умен, эрудирован. Ольгу уважал, может быть, даже более. Он, возможно, знает, что произошло с Ольгой. Но взял и исчез. Может быть, ему известно куда больше, чем мы думаем?»
Следователь подошел к скамейке, сел. С дерева, медленно кружась, слетел коричневый, высохший лист – один из последних. Остальные давно уже сгнили и убраны. Голые деревья мерзли, протянув сучья к свинцовому небу. За парком сразу же начиналась стерня – спускалась в долину, потом снова поднималась почти до самого санатория.
«Подозрения падают на многих, да, на многих. Но нельзя лишаться объективности. В свое время профессор Ледыньш, читавший нам уголовный процесс, сказал: „Следователем можно быть лишь тогда, если ты одновременно и следователь, и прокурор, и адвокат, свидетель и обвинения и защиты, если не останешься в стороне, но войдешь в их роль, увидишь происшедшее со всех сторон, с разных точек зрения, если станешь воспринимать дело, как объемную скульптуру, но не как неумелую картину, в которой нет глубины“.
Розниекс встал и медленно пошел по аллее. Окруженная старыми липами, она тянулась вдоль пригорка и заканчивалась у мостика, соединявшего берега неширокой речки.
«Здесь они тоже бывали, – вспомнил Розниекс письмо. – Ленинградская милиция сообщила, что у Вершинина в сентябре была командировка в Калининград, на целый месяц. От Калининграда до Риги не так уж далеко. Но Ромуальд ничего такого не заметил… Договориться, назначить свидание можно было и по телефону. – Розниекс глядел на отражение мостика в темной, спокойной воде; четкое отражение не позволило заглянуть в глубину. – Кто же такой Вершинин? Какие письма получал он от Зиедкалнс? И какова была в своей сущности сама Зиедкалнс? И сын, и коллеги могут характеризовать ее и необъективно. Может быть, она шантажировала Вершинина? Каким образом? Все это лишь догадки, фактов за ними нет».
По петлявшей тропке Розниекс направился наверх, где на вершине холма находилось летнее кафе. Сейчас, когда сезон кончился, кафе не работало.
«Здесь они ели мороженое, пили кофе… Если я приеду в Ленинград и явлюсь на место его работы, может быть, в сейфе найду ее письма. Вряд ли он держит их дома. Но сперва надо попросить Карклса обойти частные домики и выяснить у владельцев, не снимал ли у них в сентябре-октябре похожий на Вершинина человек комнату. Может быть, снимал лишь на несколько дней, чтобы было где встречаться с Зиедкалнс. И все же надо добыть письма, заочно познакомиться с Вершининым». Розниекс посмотрел на часы и, ускорив шаг, повернул к санаторию.