Разложив моти над огнем, ведьма задремала. А моти тем временем подрумянились со всех сторон, аж в носу защекотало от аромата. Не может больше Сандзюро терпеть. Оглянулся, нет ли чего подходящего поблизости, и увидел рядом с собой на чердаке тоненькую бамбуковую палочку. — То, что нужно, — решил Сандзюро, свесившись с чердака вниз головой, проткнул палочкой моти и поднял ее к себе наверх.
— Эх, горячо. Ох, какая вкуснотища. Но одной моти сыт не будешь.
Решил он съесть еще одну, а потом и еще одну, да так все моти и съел.
Проснулась ведьма и видит, что все моти съедены.
— Так-так. Пока я спала, божество огня полакомилось моими моти. Ну, что же теперь поделаешь. Пора спать. Где бы мне сегодня устроиться на ночлег, на чердаке или, может быть, в теплом котле?
Сандзюро зашептал:
Тем временем Сандзюро потихоньку спустился с чердака. Ведьма спала крепко и звучно храпела на весь дом. Тогда Сандзюро взял тяжелый камень, закрыл котел большой крышкой и придавил сверху камнем.
Ведьма проснулась и сонным голосом сказала:
— Что за шум? Птицы, не пойте, еще слишком рано. А Сандзюро тем временем набросал вокруг котла хвороста и двумя камешками высек огонь. Ведьма опять пробормотала:
— Что за шум? Птицы, не пойте, еще слишком рано. Огонь стал разгораться, и костер затрещал.
— Что за шум? Птицы не пойте, еще слишком рано, — вновь сказала ведьма, зевнула, а потом истошно завопила:
— Ой, ой, горячо! — но как она ни пыталась выбраться наружу, тяжелый камень накрепко придавил крышку. Так ведьма и погибла.
Когда Сандзюро рискнул, наконец, открыть крышку котла, он обнаружил там лишь огромного мертвого паука.
Жена, которая ничего не ела
>(Район Тюбу)
Давным-давно в одной деревне жил жадный молодой парень. Настала ему пора брать в дом жену. Но жадность его не знала границ, хочу, говорит, жену, чтобы и маковой росинки в рот не брала. Идет время, а жены, которая бы ничего не ела, ему никак не сыскать.
Но однажды случилось вот что. В деревню пришла девушка несравненной красоты и сказала:
— Я могу работать и маковой росинки в рот не брать. Возьми меня в жены.
Жадина от всей души обрадовался и тут же ввел ее в свой дом женой. И правда, целый день жена хлопочет, работает, а в рот и маковой росинки не берет. Да к тому же стоит мужу подумать, например: «Вот бы сегодня поесть лапши-соба», вернется домой, а лапша уже стоит на столе, только подумает: «Вот бы жареной рыбы поесть», возвращается домой, а рыба уже над огнем дымится. Ну и счастье привалило!
Но радовался такой чудесной жене он недолго, стали закрадываться у него подозрения. И потому как-то раз он вышел из дома, сказав жене, что идет в горы, а сам тихонько вернулся и заглянул в окошко. Жена, ничего не подозревая, проворно вытащила огромный горшок, насыпала до краев риса и наготовила его столько, что целой семье не управиться. «Неужто, она все это съесть вздумала?» — только успел подумать муж, как жена разложила волосы на пробор, прямо посреди головы открылась широкая-преширокая щель, она навалила туда рису и сразу же прибрала волосы, как было, сделав вид, что и не ела вовсе. Муж, рассвирепев от мысли, что она могла объесть его дочиста, тут же влетел в дом и закричал: «Хорошо же ты меня дурачила!», и, не сходя с места, объявил о разводе, Но жена говорит в ответ, не могу, мол, уйти из дома мужа с пустыми руками, дай мне что-нибудь на память, вот хотя бы только что купленную бочку-фуро. Ладно, говорит муж, отдам ее тебе, а теперь уходи. А жена, выходя из дома, еще раз заглянула внутрь кадки.