Обернувшись, он виновато покосился на меня, вздохнул, и упал в мое кресло.
— Дай воды!
Я брезгливо поморщилась и, не отрывая от него глаз, щелкнула пальцами. В зал, заложив крутой вираж, влетел поднос с бутылкой минералки и стаканом.
— Может еще остудить? — ехидно поинтересовалась я, едва поднос завис над ним.
Ответом мне стал дикий взгляд.
— А я думал, что один такой… — нервно кашлянув, он покрутил у виска.
— Не один! — обреченно успокоила я.
— Светлану видела?
Я покачала головой.
— Только слышала. Похоже, она одна из нас осталась в трезвом рассудке.
Степан, кинув на меня тоскливый взгляд, с шумом выхлебал воду и поставил стакан на подлокотник.
— Как жить-то, Тань? Как жить-то теперь? — он, взявшись за голову, покачался. — Я уволился из института! Не могу там работать. Неделю назад привезли две мумии. Оставили на изучение. А я не могу их вскрывать! Они живые! Рассказали мне все о себе: как звали, где жили. И попросили: «Отпусти нас! Похорони!». А как я их похороню? Меня же в дурку посадят, если узнают, на основании чего я их похоронил.
Он задел локтем стакан, и тот, упав, со звоном разлетелся. Степан сморщил на меня виноватую физиономию. Я равнодушно махнула рукой — не о чем переживать, и стакан, собравшись по осколкам, вновь вспрыгнул на подлокотник. Оттуда я его на всякий случай убрала.
Степан, глядя на меня, только в изумлении покачал головой.
— Не могу привыкнуть к твоим новым способностям!
— Я еще пока тоже! — кивнула я, и, посмотрев на Степана, бесцеремонно поинтересовалась. — Ну, а ко мне, зачем пришел?
Степан замялся.
— Ты понимаешь, я подумал, может, ты воспользуешься связями? Ну, вдруг тебе твой любовник снова поможет вернуться в тот мир? А? Я бы в нем и остался! — Степан, вопросительно взглянул на меня и вжался в спинку. — Эй-эй, ты чего?! Ай, мамочка!
В кресле, в котором он только что сидел, дымился след от небольшой молнии, сорвавшейся с моих пальцев. Из-за спинки показалась проплешина Степана и испуганные глаза.
— Ну и что я не то спросил-то? — проблеял он.
Я, дунув на палец как на дуло пистолета, уставила его на Степана. Тот опять нырнул за кресло.
— Ну и что я не так сказал-то?
С царским видом, усевшись в кресло, я легонько шлепнула его по лысине.
— Вылезай! Хватит пыль собирать. Я здесь уже месяц не убиралась.
Степан выполз из-под кресла, нашел сломанный трехногий стул, поставил его напротив, уселся и, покачиваясь, с опаской посмотрел на меня.
— Не люблю неверное изложение событий! — протянула я, с угрозой поглядывая на него. — Это я по поводу «любовника». С этим определением ты несколько поспешил.