Серые будни: Тупые, тягучие будни:
Не сдохнуть бы. Не озвереть. Не сойти с ума:
В роте МТО придумана новая шутка. Сортирная.
В сортире всегда кто-нибудь торчит. Кто стирается, кто бреется. Кто просто курит или на гитаре бренькает. Народу полно, так что шутника не найти потом.
Подкарауливается кто-нибудь из засевших в кабинке по большой нужде. Приносится швабра. Один конец ее упирается в дверь кабинки, другой в край сливного отверстия в полу. Дверка заблокирована. Поджигают одновременно несколько листов газеты и через верх забрасывают их сидящему. Пока тот бьется и орет в тесном пространстве, тащут несколько ведер воды и с воплем: «Пожар!» выливают их сверху на несчастного.
Быстро разбегаются и возвращаются к прежним занятиям. Особое удовольствие — наблюдать как наконец освободившийся мечется по казарме в поисках шутников.
Одно из развлечений в столовой — пришедшая первой рота быстро разбирает тарелки с тушеной капустой и сливает жир из них в проход между столами.
Когда запускается следующая рота, впереди со всех ног на раздачу несутся бойцы, чтобы успеть получить свою порцию и съесть ее до того, как их начнут гонять за пайкой и горячим чаем.
Каменный пол, желтые разводы жира и подошвы кирзачей общего языка найти не могут. Даже просто стоять трудно, а уж если человек бежит…
Сначала, взмахнув руками и ногами, падают первые, на них, безуспешно тормозя, налетают следующие…
Подолгу еще барахтаются на полу, пытаясь подняться.
От хохота в столовой звенят стекла.
Жизнь — монотонная, тупая, от подъема до отбоя, от завтрака до ужина, невылазно в нарядах, порождает забавы весьма специфические.
Только что прошел ужин. Тихий, безветренный вечер.
Трое старых, обступив лежащую на асфальте эмалевую кружку, внимательно к чему-то прислушиваются. Лица серьезные, как у врачей на операции.
Невольно остановился рядом.
Кружка издает отчетливый беспрерывный треск. Словно негромкие помехи в радиоэфире.
— Че стал?! Слинял быстро! — шугнул меня один из троицы, оторвавшись от занятия.
Позже я узнал, что если обычную солдатскую кружку положить на бок и ударом каблука немного ее смять, то эмаль внутри начинает трескаться сама по себе, и происходит это довольно долго.
Называется это дело «солдатская погремушка»
Вся жизнь наша солдатская вертится вокруг столовой.
Огромная, гулкая, шумная. С клубами пара, грохотом посуды и неизменным матом старшего по «дискотеке». Наш взвод в наряд по столовой не ставят, лишь иногда, когда людей не хватает, кидают в помощь посудомойщикам.
Это и есть «дискотека».
Мятые, гнутые алюминиевые тарелки. Исцарапанные тысячами ежедневно скребущих их ложек. На некоторых посудинах встречается штамп: «МО СССР 1952 г.» — Антиквариат! — любуется такими Паша Секс. — Сталинская! Вот вещь, так вещь — сносу нет!