Улица находилась во власти ночи, казавшейся еще темнее из-за высоких кедров и лиственниц, разросшихся по краям поселка, почти сразу же за частоколом. Осторожно, словно бесплотные тени, беглецы проскользнул к сараю, перебросили на тын жерди. Баурджин молился, чтоб не сломались. Не сломались! Лишь слегка скрипнули.
Вот и частокол… Прыжок вниз, в темноту! Мягкое приземление… И вперед! Вот только – куда?
– Там – ворота, – махнул рукой Баурджин. – А от них я немного знаю дорогу.
Гамильдэ-Ичен хохотнул:
– Я тоже немножко запомнил.
Они пошли в темноте вдоль частокола. Странно, но не слышно было лая собак. Может, их просто в поселке и не было?
– Точно, не было, – кивнул Гамильдэ. – Я ни одной не заметил.
– Тем лучше для нас. Осторожней!
Предупреждение пропало втуне – юноша уже успел провалиться в какую-то глубокую яму. Наклонившись, нойон протянул руку:
– Надеюсь, ничего не сломал?
– Не сломал, – голос Гамильдэ-Ичена прозвучал глухо, словно из подземелья. – Тут дело хуже…
– Что может быть хуже?
– Смотри…
Выбравшись на поверхность, юноша протянул князю прихваченный из ямы предмет – круглый человеческий череп, белевший в мертвом свете луны, словно натертый светящимся радиоактивным составом.
– Свежий… – тихо промолвил Гамильдэ. – И – со следами зубов, смотри, князь! Обглоданный… Значит, правда…
– Завтра в этой яме валялись бы и наши головы, – на ходу пробурчал нойон. – Смотри под ноги, Гамильдэ.
Вот наконец и ворота. Черные, большие. Отходившая от них неширокая дорожка терялась в лесу. Ну, хоть было видно, куда идти…
Оглянувшись по сторонам, беглецы быстро зашагали к лесу. Кругом было покойно и тихо, даже собаки не лаяли, за неимением таковых, лишь где-то далеко глухо кричала какая-то ночная птица. Черные великаны деревья царапали вершинами звезды. Откуда-то, наверное с оврага, тянуло сыростью.
– Нам бы не сбиться с пути, – когда прошли уже с полчаса, высказал опасение Гамильдэ-Ичен. – Где-то ведь нужно свернуть, я заметил…
– Я тоже, – Баурджин усмехнулся. – Высматривай большую сосну.
– Тут все большие… – Юноша наступил на высохший сучок, треснувший с громким щелчком, словно выстрел. Выругался: – Дьявол тебя раздери! Вон, кажется, сосна. И вон, дальше…
Не говоря ни слова, князь быстро подошел к дереву, подняв руки, зачем-то ощупал ветки. Качнул головой – не та.
Пошли дальше.
– Что ты ищешь, нойон?
– Увидишь. Ага! Кажется, есть…
Пошарив руками, Баурджин с торжеством снял с колючей ветки небольшой лоскуток:
– Ты спрашивал, что с полами моего дээла? Нет, Гамильдэ, их вовсе не медведь драл. Вот один лоскуток, там, дальше, должен быть следующий. Я ведь не зря шел тогда сзади.