Крепкие маленькие груди девушки оставались зажатыми между ожерельем и высоким поясом.
«Орлу, пожалуй, трудно удержаться, чтобы не склевать такие ягодки», — подумал Гвидо.
Вновь зазвучали рожки, и появился жених, одетый в простое красное платье, сшитое наподобие тоги. Его несли на деревянных носилках, украшенных по краю железными фигурками. Носильщики, по-видимому, одногодки жениха, одетые в голубые туники, опустили носилки у ног Илитис.
— Таха. Таха! — неистовствовала толпа. Затем последовали непонятные выкрики, судя по тону, игривого или даже непристойного характера.
Юноша наклонился, стер руками грязь с ног невесты и освободил ее лодыжки: тонкий деревянный браслет раскрошил пальцами, а серебряный растягивал до тех пор, пока тот не сломался; взял с колен возлюбленной тяжелый поднос и опустил на помост рядом с Илитис. Он снял с плеч девушки коромысло, пригибавшее ее хрупкое тело к земле, развязал на талии веревку и расстегнул змеевидный пояс. Потом сорвал с ее шеи гирлянды цветов и снял роскошное ожерелье.
Илитис спустилась с помоста и стояла перед женихом, расправив плечи и гордо подняв голову. На ней осталась только разрезанная до пояса белая туника. Орел расправил над молодыми огромные крылья.
Таха схватил края разреза и рванул материю. Обнажился гладкий живот, темный треугольник лобка и, наконец, ноги. Невеста вручила ему скипетр и цепь. Плавным движением подняла руки к головному убору.
Священная птица, почувствовав свободу, взлетела с диким клекотом, которому тут же начало вторить тысячеголосое людское эхо. Свет погас. Наступила тишина.
Когда медленно, одна за другой, лампы снова зажглись, молодоженов уже не было.
* * *
Измученный Гвидо, протрезвевший Мехди, невозмутимая Вана и вконец расслабившийся Кхалед сидели на траве и пили лимонад. Каждый думал о только что завершившемся ритуале.
Вдруг над ними склонился чей-то гордый профиль.
«Орел прилетел», — сонно подумал Гвидо.
— Это мой друг Андреотти, инженер, — сказал Кхалед, подняв голову. Потом повернулся и указал Гвидо на тонкое горбоносое лицо.
— Селим эль-Фаттах.
Застигнутый врасплох, Гвидо сделал несколько безуспешных попыток проснуться и встать на ноги. Когда это удалось, он увидел перед собой высокого изможденного человека, которого называли губернатором. Гвидо припомнил, как легко и непринужденно губернатор вел себя с гостями, и улыбнулся:
— Чао!
Гвидо взглянул на Вану. Она смотрела на отца спокойно, и в глазах ее невозможно было прочесть ни волнения, ни радости.
Селим сказал Айаддину:
— Когда я буду жениться на своей дочери, мы устроим такой же праздник.