– Я не желаю обсуждать с каким-то наемником свои права! – кипятился т’Арриго делла Куррадо. – Вам не понять чувства гордости за империю, любовь к родине. Вы любите только монеты. Великая имперская идея…
– Да при чем тут великая идея к лошадям? – пожал плечами седобородый.
– Родина захлебывается без коней! Армии нужно свежее конское поголовье. Мы будем вести войну до победного конца. Тельбия еще станет частью Сасандры, и эти несчастные, – полковник махнул рукой в сторону погибших латников, – еще поймут, что боролись не на той стороне.
– Ну, так мы с вами, господин полковник, вроде бы на одной стороне воюем, – решительно вмешалась в разговор командиров Пустельга. – Или нет?
– Да! – подбоченился делла Куррадо. – Но цели у нас, господа наемники, разные!
– Неужели? – недоверчиво прищурился Кулак.
– Конечно! Для вас главное – мошну набить. Из-за таких, как вы, господин кондотьер, армию ненавидят жители страны, которым мы должны нести освобождение от тирании мелких ландграфов и полубезумных королей, погрязших в мелочных склоках и борьбе за собственную непрочную власть!
– Красиво говорите, господин полковник, – заскрипел зубами Кулак. – Вам бы не полком командовать, а…
– А на рыночной площади мещан развлекать! – бесцеремонно перебила командира Пустельга.
– Что?! – поперхнулся делла Куррадо. – Да по какому праву?..
– Во имя Триединого! – рыкнул кондотьер. – Не могла бы ты придержать остроты?
– С чего бы это? – пожала плечами воительница.
– Господин кондотьер! – Полковник почти кричал. – Попрошу вас урезонить вашу девку!
– Это кто девка-то? – Воительница схватилась за кривой нож-«яйцерез».
– Прошу заметить, господин полковник, – с нажимом произнес Кулак. – Прошу вас заметить, Пустельга не девка, а один из моих лейтенантов.
От его голоса капитаны дель Куэта и ди Баролло поежились, а командир полка еще больше выпятил жирную грудь.
– Тогда пускай ваш лейтенант, господин кондотьер, соблюдает субординацию! Видите? Мои офицеры не открывают рта без разрешения.
– Это потому, что они не имеют права голоса, как мои офицеры, – прищурился Кулак.
– Вы находите это неправильным?
– По большому счету мне начхать, господин полковник.
– Может, вам и на империю начхать?!
– Прошу вас, господин полковник, не передергивать мои слова.
– А я прошу вас… Нет, я требую, господин кондотьер, подчиняться старшему по званию!
– Я подчиняюсь. В пределах разумного.
– Что? У воинской дисциплины нет пределов!
Пустельга снова толкнула Кира локтем, но смолчала – знала, что Кулак по головке не погладит, если из-за ее язвительных замечаний весь отряд попадет в двусмысленное положение или потеряет прибыль.