Так если одного отправили в армию, то здесь может оказаться и другой…
Кир внимательно оглядел крутящихся неподалеку солдат.
Кажется, мелькнула еще одна знакомая физиономия. Черноволосый, глаза чуть навыкате. Похоже, каматиец. Не тот.
Нет, этот тоже в драку ввязался. Если можно так сказать. Верольм его по голове кувшином приложил в самом начале.
А где же Антоло?
Делая вид, что вытряхивает из сапога камешек, бывший гвардеец продолжал разглядывать пехотинцев.
Нет. С уверенностью можно сказать, плечистого овцевода здесь нет.
Тогда где же он?
Погиб?
Умер на марше от хвори, поселившейся в кишках?
Сбежал, не выдержав трудностей и лишений воинской службы?
Эх, спросить бы у барнца…
Кир уже начал было натягивать сапог, но остановился. Руки предательски задрожали. Сердце замерло на мгновение и забилось чаще. Заговорить с бывшим студентом прежде всего значит открыться, выдать себя с потрохами. Что мешает сержанту, который, несомненно, будет присутствовать при разговоре (а если нет, то наверняка потребует от рядового доложить, что это за дела такие у него с наемниками), тут же сообщить капитану, а тому – порадовать полковника. А уж господину делла Куррадо только дай волю… Потребует арестовать государственного[12] преступника, чтобы хоть как-то насолить кондотьеру, выставившему его дураком в присутствии младших командиров.
Страх и оцепенение вновь охватили молодого человека. Он ненавидел себя в такие мгновения, но сделать ничего не мог. Уж лучше смерть в бою, чем позор – тюрьма, лишение дворянства, каторга или солдатчина.
Ругаясь в душе последними словами, но не двигаясь с места, Кир наблюдал, как седобородый кондотьер разговаривает с капитаном т’Жозмо дель Куэта, довольно улыбается, кивает, как тельбиец натягивает через голову измаранную кровью рубаху с узкой прорехой на боку, поднимается и, опираясь на Почечуя, идет к нему.
Кирсьен быстро натянул сапог и, притворившись, что чешется бровь, поскольку барнец смотрел в его сторону, поднялся. Ладно, пускай все идет, как шло. Захочет Триединый свести его с овцеводом, сведет. Нет – значит, так надо, так предопределено.
Почтенные аксамальцы, живущие на улице Адмирала ди Вьенцо, по праву гордились соседями. Еще бы! Целых три дипломатические миссии на коротенькой в общем-то улочке – она начиналась у глухой стены гвардейских казарм, тянулась сотни четыре шагов и ныряла в Прорезную улицу неподалеку от Клепсидральной площади. Ее давно понизили бы в звании, переведя в менее уважаемый род переулков, если бы не громкое имя его высокопревосходительства, адмирала браильской эскадры, благородного Джотто ди Вьенцо, разгромившего пиратский десант с острова Халида, сумевшего провести флот в обход Фалессы в середине месяца Филина, среди туманов и штормов, и поддержать дружественную Вельсгундию в войне с Итунией. В главном торговом порте Каматы даже стоял памятник его высокопревосходительству – пятнадцать локтей высотой, красная бронза, работа знаменитого скульптора Аваромо Кривца.