Отчего не поднял его? Отчего не поднял ты всю страну на защиту страстотерпцев несчастных? Отчего не ринулся всею силой и волею своей ради смертных, тебе мною доверенных? Ради веры, бдить которую ты на царствие и помазан!
Тучи сошлись, обжимая Иоанна, начали грохотать и сверкать молниями почти непрерывно. Андрей увеличил глаза старца, добавил в них гнева, пустил по нижнему краю туники кровавые пятна, после чего заставил вскинуть руки, меж которыми пробила молния, тут же обратившаяся в широкий булатный меч. Старец, на глазах вырастая до пугающих размеров, опустил клинок Иоанну прямо в руки и указал:
— Ступай и добудь свободу для всех рабов, что в узилищах басурманских томятся. Нет у тебя цели иной, более важной. Пребудет с тобой моя сила и мое благословение. А дерзнешь не исполнить мою волю… — Старец чуть не взорвался, превращаясь в страшного монстра, виденного Зверевым когда-то в импортном «ужастике». — Не освободишь людей и пределы русские от мук и пустой смерти — прокля-ну-у-у!!!
Андрей выплеснул в последние слова все накопившиеся за трудный день эмоции: обиду, бессильную злость, ненависть к лжецам, — и угроза получилась у него воистину впечатляющая. Хотел бы он еще про муки ада добавить, про вечность в геенне огненной, но голову резануло когтями, и зрелище оборвалось: Иоанн проснулся.
Зверев ненадолго открыл глаза, переводя дух, после чего опять сосредоточился, рисуя перед собой царицу Анастасию — в том виде, в котором она предстала на последнем пиру. Женщине нужно было сотворить сон, похожий на тот, что видел ее супруг. Ведь в его видении они возносились на небо вместе. И если Анастасия подтвердит, что видела то же самое — это будет значить, что государя посетил не просто ночной кошмар. Это будет настоящий вещий сон, встреча с Богом, небесный наказ. Знак Господень. Против такого не перечат…
Когда открылась дверь узилища, князь Сакульский лежал на своем ложе в той же позе, в какой его оставили вечером: на спине, с руками за головой и смирением во взгляде. Печально вздохнув, он присел и кротко поинтересовался:
— Кормить станут меня, Иван Юрьевич? Али сразу на дыбу повесите? Вообще, наверно, такое дело и впрямь лучше на голодный желудок с человеком творить. А то мало ли что…
— Перекрестись, Андрей Васильевич, — после минутного молчания попросил боярин Кошкин.
— Во имя Отца, и Сына, и святого Духа. — Зверев поднял нательный крестик, поцеловал, уронил обратно на грудь. — Холодно тут, кстати, совсем без одежды. А мою вы вчера…
— Везуч ты, княже, безмерно.
— Ну да, есть немного.