Многие мастеровые засмеялись, а Зверев назидательно сообщил:
— Какой Крым, дурачок? Мы же русские! Когда это мы кого хватали и в полон угоняли? Вези рыбу смело. Видишь, сколько тут народу? И каждый попробовать согласится.
— Батьку спрошу…
Мальцы разом гребнули веслами и тут же легко проскользили по волнам почти пять саженей.
«Первая удача, — мысленно поставил себе галочку Андрей. — От соблазна заработать никто не откажется. А выгодная торговля — лучшая основа для дружбы. Опять же на местных харчах и рабочих содержать дешевле».
Разумеется, рыбаки не упустили возможности выручить немного серебра, и утром нового дня к острову со стороны Свияги причалил уже довольно вместительный струг с семью корзинами, полными коричневой, пахнущей дымком рыбы. Здесь были и форель, и лосось, и судак, и лещи, и стерлядь. Видимо, черемисы выгребли всю рыбу, выловленную за последние пару дней, и коптили ее до самого утра. Страшно — а все ж таки приплыли.
То, что пришельцев боялись, Зверев понял сразу: в струге были только старики. Четыре седовласых деда с морщинистыми обветренными лицами и темными руками, огрубевшими от многолетней работы в холодной воде. Таких рабов даже крымские татары побрезговали бы в полон угонять. Разве только ограбят — но если при этом старика убьют, это не так жалко, как зрелого мужчину или подростка. Жестокая мораль, но неизменная во все времена.
— Пересортица, — свесившись над бортом ладьи, поморщился Андрей. — Уговаривались на пеструху, а привезли всякий сор. Куда его — кошек кормить? Так у нас столько нет.
— Есть и пеструха. — Один из стариков похлопал по боку одну из корзин. — Однако же белорыбица тоже хороша, пальчики оближешь. И сиги вкусные.
— Ваше счастье, что соскучился я по этому угощению. Сколько за все хотите?
— Пятиалтынный, боярин.
— Это вместе с лодкой?
— Три, — после некоторого раздумья согласился рыбак.
— Пахо-ом! Пошли холопов снедь выгрузить. А вы на берегу обождите, сейчас я за кошелем отлучусь.
Ждать покупателя остался только один из стариков. Трое вяло, как бы со скуки, начали прогуливаться вдоль берега. Поняв, что их никто не останавливает — разбрелись в стороны. Правда, слишком уж нахальничать не стали — минут через десять вернулись и отплыли, живые и здоровые, с тремя серебряными монетами. Минуло два дня — струги появились снова. На сей раз три, причем не со стариками, а с богато одетыми черемисами. Вместо рыбы опрятные отроки вынесли охапки рысьих и горностаевых шкурок, серебряные кувшины и блюда, несколько сладко пахнущих бочонков. Последним спустился по сходням упитанный черемис в подбитой бобровым мехом круглой шапке и суконных штанах, в заправленной черной рубахе, очень густо расшитой цветами и зелеными лианами, на которых то тут, то там поблескивали небольшие самоцветики. Вперевалочку подойдя к Звереву, толстяк крякнул, стащил с себя шапку, обнажив гладкую, как колено, лысину, и низко поклонился: