А теперь… Захожу, будучи в Междуречье, я в такие дома. Они не пустуют. Где – школа, где – артельная портновская мастерская, где – школьный интернат или детские ясли. Читальни, красные уголки, как бы они сверхскромны ни были, колхозные правления, сельсоветы – все они, как законные наследники, поселились в такие добротные дома.
И нет в тех домах сусальных и в богатых окладах икон на божницах-иконостасах, не висят на медных цепочках лампады. Только изувеченная мягкая мебель, да матёрые резные шкафы, буфеты и гардеробы напоминают о их владельцах, ныне бытующих невесть где, на новых местах добровольного или принудительного поселения…
Да ещё под самым князьком, на недосягаемом карнизе, видна выцветшая, но ещё явственно выведенная славянскими буквами надпись: «Сей дом купца и члена земской управы А. Н. Ломунова, построен в 1838 году от Р. X.».
В свободные часы и минуты я не прочь в своей тетради нарисовать такой дом и зарисовать оконный наличник или же орнамент, что внутри на штукатурке искусно выведен умелой рукой безымянного галического штукатурщика и художника…
* * *
…Утром по заморозку пробираюсь в деревню Васькино. Там колхоз «Борьба». В соседних деревнях «Борьбу» называют еще «Громоотводом». Считают, что колхоз формальный, создан временно, ради того лишь, чтобы избежать громового удара от колхозной грозы.
Собираю бедноту. Спрашиваю:
– Расскажите, что это у вас колхоз не в чести? Почему? Не утаивайте…
– Утаивать нам нечего. На семнадцать хозяйств в колхозе обобществлено только четыре коровы. Себе оставлено по одной корове. Остальной скот, что был у зажиточных соседей, зарезан, продан и частично съеден.
– Чего бы вы хотели?
– Мы хотели бы обобществить весь скот до последнего копыта. Иначе – «громоотвод», а не колхоз. И председатель есть, и завхоз, и счетовод, и правление, а колхоза нет. С четырьмя коровами разве колхоз? Смех и грех…
– Верно. А Зливанов как на это смотрит? – спрашиваю бедноту, – ведь он уроженец из вашей деревни?
– Зливанов? Какое ему дело. Пьёт, пляшет и песенки распевает. Ему что! Рубль заработает, да три украдет. Поди, проверь.
– Его уже проверяют.
– Ну и слава богу. Два раза судился, третьего не миновать…
Прихожу к выводу: беден этот колхоз. Ему надо объединиться. Беднота согласна. Но с кем?.. Вот если «Красная заря» пойдёт на объединение.
Иду в «Красную зарю». Деревня называется Подберёзное.
– На что жалуетесь?
– На полную «демократию», – отвечают почти в один голос члены артели «Красная Заря».
– Как это понять?
– Да вот, понимай как хочешь. Полгода существуем в колхозе, а шесть председателей сменили. Не полюбится один – давай другого. Не полюбится другой – выбираем третьего. Один за другого не отвечает, каждый винит своего предшественника. А дело страдает…