Услышав звонкую перекличку зяблика и молодого щеглёнка, Кораблёв начал подражать им, но этим только всё дело испортил: похожего ничего не вышло, а птицы притихли и перелетели подальше от путешественников.
Судаков заметил это и сказал, не поднимаясь, созерцая глубину небес:
– Вот так, Вася, и в жизни, в поэзии так. Надо свой голос иметь и петь своим голосом, не подражая. Не то связки голосовые надорвёшь, а лучше Пушкина и Лермонтова не споёшь. Наоборот, фальшивым голосом можно только других певчих птичек напугать.
– Вот ты куда загнул, мудрец-философ!
– А как же, во всём есть своя логика. Со вкусом к поэзии ты тоже не в ладах. Лучшими стихами Есенина ты считаешь те, что написаны им в кабаках или под влиянием кабаков. Нет, не это главное в Есенине. Есенина и я люблю. Но вот такого:
Тот поэт, врагов кто губит,
Чья родная правда мать,
Кто людей, как братьев, любит
И готов за них страдать
Он всё сделает свободно,
Что другие не могли.
Он поэт, поэт народный,
Он поэт родной земли….
Ещё в двенадцатом году, когда мы с тобой пешком под стол ходили, а он, семнадцатилетний, сумел так выразить своё отношение к поэзии, как к служению народу.
– А ведь здорово! Правда, здорово. Ты прав, Ванюшка, мы чаще всего хватаемся за Есенина надтреснутого и представляем его с верёвкой на шее…
Пока они тут лежали, судили о том, о сём, к ним подошел коробовский мужик Михайло Гурилов. Босиком, в синих полосатых домотканых портках, в кумачовой рубахе, подпоясанной узким ремешком. Ворот расстёгнут. Медный крест наружу, в бороде и русых волосах остатки мякины. Старался мужик около веялки, а потом не хватило табачишку и побрёл в соседнюю деревню, в кооператив. С Кораблёвым он по-соседски поздоровался, а Судакову руки не подал.
– К отцу, в гости?.. – спросил Гурилов.
– Насовсем, хочу пожить в деревне.
– Удерешь. Не верю. А почему не верю, скажу. Наслышаны мы от отца твоего: в газете будто разные продергушки сочиняешь. А раз хлебнул города, деревни не захошь. Это, брат, всегда так – и прежде, а ныне и тем более.
– Почему тем более?
– Сами понимаете: ломка, треск стоит по всем швам. Да ладно, помолчу, не о том речь. Ещё придерётесь к старику за не то слово… А ты вот лучше продёрни в «Красном Севере» председателя питиримковского кооператива «В единении сила». А где там сила? Пустота! За всякой мелочью приходится в город ехать. А что мужику надо? Серпы, косы, колесная мазь, чай, сахар, табак, а ведь в кооперативе – ничегошеньки! Запил тут наш кооператор. Он намедни ехал из Вологды, ящики с дикалоном и пудрой потерял, два куска ситцу так и не нашли; портфель с фитанциями на две тыщи рублей неизвестно где… Вот как работает «В единении сила».