– Да, ты права, он действительно именно так смотрит на жизнь, – согласилась Лукреция.
Они двигались к северу, через весь «итальянский сапог», и в каждом городе люди сбегались поглазеть на путешественников. Они таращили глаза на двух златокудрых красавиц в богатых платьях, на малышку Лауру, и перешептывались в восхищении – слухи о том, что и эта малышка, и Лукреция – дочери самого Папы Римского, дошли и сюда.
Они вывешивали приветственные знамена, а сеньоры городков закатывали в честь путешественниц пышные приемы. Здесь, в провинции, как-то не верили, что Александра лишат сана, и полагали опасным обижать любимиц того, кто, как поговаривали, был наделен сверхъестественными силами.
Настроение Джованни Сфорца улучшалось соответственно расстоянию, отдалявшему его от Рима. Он приобрел новый статус, богатство, он даже стал чем-то вроде возлюбленного, о котором так мечтала Лукреция, а она, в свою очередь, полагала, что даже счастлива в супружестве, – Лукреция, как всегда, старалась видеть в жизни лишь хорошие ее стороны.
Джованни прямо распирало от гордости при виде развешанных в его честь флагов и от того, что богатые сеньоры, которые всегда смотрели на него свысока – как, например, Урбино, – оказывали ему теперь почести.
Джованни наконец-то осознал, какие привилегии он получил, породнившись с Борджа, и стал нежнее относиться к жене и всячески старался ее порадовать, а поскольку она с готовностью принимала все, что могло ее порадовать, в течение всего путешествия между ними царила полная гармония.
Сфорца выслал инструкции своим слугам в Пезаро: он желал, чтобы на этот раз его приветствовали куда пышнее, чем обычно, – пусть путь их будет усыпан цветами, знамена вывешены, а по прибытии поэты должны будут прочесть стихи, специально написанные в честь его и его супруги.
Так что дорога через Апеннины прошла не только без происшествий, но и с большой помпой, а посему он поздравил себя с тем, что жена его не только красавица, но и дочь, что бы там ни происходило, по-прежнему самого могущественного в Риме человека.
Она заслужила быть принятой в Пезаро с надлежащим триумфом.
Лукреция и Джулия потрудились накануне въезда в город вымыть свои роскошные волосы, Лукреция намеревалась также надеть расшитое золотом платье и украсить волосы драгоценной сеткой.
Она лежала подле мужа, думала о предстоящем дне и вспоминала ту страсть, с которой муж ласкал ее во время всего путешествия, – она и не предполагала, что он на такое способен. Единственное, чего ей сейчас хотелось, – чтобы он проснулся и снова занялся с нею любовью.