— Так точно! Прошу, господа…
Визитеры удалились, влекомые поручиком, превратившимся из неуступчивого стража в радушного хозяина. Теперь за них баронесса была спокойна: «дворцовые» — обычные люди, а у Мальцева вечерами собирается весьма незаурядное, с точки зрения любого холостяка, общество… Следовательно, часов двенадцать форы у нее есть. Тем более что, отдав приказ, Челкин, привыкший к неукоснительному исполнению желаний и отсутствию всяческих препятствий на пути проводников своей воли, вряд ли станет проявлять беспокойство.
Жестом отослав часовых, она открыла дверь в «келью» Бежецкого и встала на пороге, озирая холостяцкое жилище.
Посол возлежал одетым на расправленной постели, делая вид, что читает какую-то книгу. Маргарита могла поклясться, что он сейчас даже не задумывается над ее содержанием и вряд ли понимает, на каком языке она напечатана. На визитершу он старательно не обращал никакого внимания, но несомненно слышал все, происходившее снаружи — двери в его «каземате» особенной мощью, в отличие от стен и окон, не отличались.
— Фи, граф! — поморщилась женщина. — Вы превратили вполне приличное жилище в казарму. Се моветон, мсье!
— Князь, — буркнул Бежецкий, не поворачивая головы, и перевернул страницу.
— Что? — не поняла Маргарита.
— Повелением Государя, фамилии Бежецких пожалован княжеский титул. Передающийся по наследству.
— Вы серьезно? Тогда тем более неприлично вам, генералу и князю, лежать, тогда как дама стоит. Пусть даже эта дама всего лишь баронесса.
Генерал и князь отложил книгу (баронесса успела прочесть на обложке что-то вроде «Опыты выращивания племенных…»), сел на постели и угрюмо заметил:
— Врете, сударыня. Вы такая же баронесса, как я — папа римский.
— Вы грубиян, сударь, — Маргарита тоже присела на скрипучий стул (мебель для этой «тюрьмы» собирали по всему Чудымушкино). — Но я вас прощаю. К тому же, как я знаю, в королевском ранге вы уже были, теперь вот князь… Так недалеко и до папского сана.
— Да, я теперь знаю ваше настоящее имя, — продолжал Бежецкий, упорно не глядя ей в глаза. — Анастасия Дмитриевна, если не ошибаюсь?
— Мне всегда больше нравилось имя Анна, — вздохнула женщина. — А еще что вы про меня знаете, Александр?
Она намеренно опустила отчество и с удовлетворением заметила, как дрогнуло его лицо.
— Все, — с трудом выговорил он — почему-то перехватило горло. — Все. От рождения до…
Теперь дрогнуло что-то в душе баронессы.
«А ты хочешь знать, что ему известно? — вовремя остановила она готовый сорваться с губ вопрос. — Мало ли что могло статься с твоей близняшкой по ту сторону?…»