— Скоро вы там? — поинтересовался Бежецкий, подходя к нему: ветер заметно усилился, и передвигаться, даже в чудо-костюмах, стало сложновато.
— Еще минуточку…
— Удалось снять камеру?
— Да, вот она, — кивнул мичман на серебристый, чуть тронутый черной «плесенью» параллелепипед, лежащий рядом с ним. — Похоже, целехонька.
— Чем же вы заняты?
— Да вот, — пожал плечами немец. — Никак не могу понять, что это такое.
— Где? — нагнулся к нему командир. — Покажите.
— Вот, — палец в толстой перчатке осторожно тронул белый матовый цилиндр, — очень уж по виду очень от всего остального отличается.
— Так выньте его, и дело с концом.
— Да? А если это взрывчатка? Повидал я подобные штуки в своей жизни.
— Откуда здесь взрывчатка? Ученые, конечно, сумасшедшие люди, но не настолько. Этот… эта штука закреплена как-нибудь?
— Нет, похоже, просто засунута под привод манипулятора.
— А провода от нее идут какие-нибудь?
— Не вижу.
— Тогда это не мина.
— Как сказать…
Александр начал терять терпение:
— Тогда сделаем так: обвяжите этот предмет тросом, и попробуем дернуть, отойдя на расстояние.
— Хорошо.
Через пару минут все залегли в отдалении от мертвого зонда, и Бежецкий собственноручно рванул конец веревки, привязанной к «мине».
Взрыва, как и ожидалось, не последовало.
— Блин, Грауберг! — заявил Лежнев, первым поднявший выдернутый из машины цилиндр. — Опять ты в своем репертуаре! И когда тебе надоест только?
— Ты о чем, Николай? — не понял мичман, тоже поднимаясь на ноги.
— Да все об этом. — Вахмистр продемонстрировал всем собравшимся вокруг тубу из-под пищевого концентрата. Точно такую же, какие лежали у каждого из десантников в рюкзаке в составе продуктового запаса на непредвиденный случай. — «Фасоль белая с салом», — прочел он, поворачивая емкость перед стеклом шлема. — Сожрал хавчик втихаря, а нас разыграть решил. Шутник, блин, тевтонский!
— Не мели ерунды, — отозвался Грауберг. — Я свой НЗ и не вскрывал. А это… — он отобрал тубу. — Я что, по-твоему: зубами отгрыз? — Он провел пальцем по краю полукруглой выемки в тонком пластике.
— Не, это не зубами, — завладел находкой урядник Алинских. — Это срезано чем-то… Стоп! А тут внутри листок какой-то…
При свете фонаря, загородив от ветра спинами клочок рвущейся из рук желтой, в разводах, хрупкой бумаги с едва различимыми каракулями, десантники прочли:
«10 августа 20…
Двенадцатый день. Надежды на спасательную экспедицию больше нет, НЗ на исходе. Аккумуляторы костюмов разрядились пять дней назад. У Яснова обморожены руки и лицо, у меня тоже не все в порядке… Принял решение идти на запад. Может быть, там есть люди. Здесь мы все равно погибнем. Если кто-нибудь найдет эту записку, передайте…»