Но больше всего влекло бывшую Анечку, а теперь Маргариту фон Штайнберг поистине мистическое свойство «Пиквиккского клуба»: листая ветхие страницы, она почти явственно слышала чуть надтреснутый бабушкин голос, который спорил с ней, убеждал, укреплял, если она сомневалась, советовал, наконец, утешал, когда был для этого повод. Больше четверти века минуло с тех пор, как упокоилась с миром старая княгиня, а душа ее по-прежнему живет в ветхой книге. И умрет вместе с ее последней владелицей…
Маргарита поймала себя на том, что давно, не мигая, смотрит на ослепительное яичко лампы, не замечая слез, ручьем бегущих по щекам.
Умрет…
Да, наедине с собой нужно быть правдивой. Профессиональная уклончивость бывалой разведчицы, способность уходить от прямых вопросов, «путать следы» и «отводить глаза» здесь не поможет. Она — сухое дерево, как говорят американцы, яблоня, не давшая плодов и не оставившая после себя поросли. Одна из увядших ветвей раскидистого некогда древа Лопухиных.
Она прожила жизнь в одиночестве и так же в одиночестве угаснет в свой час, который, скорее всего, наступит еще не скоро — женщины в ее роду живут до-о-олго… Угаснет без детского смеха рядом, без ребячьих милых шалостей, не ощутит на коленях вертлявое нежное тельце. Не чьих-то детей и внуков — большинство ее детских подруг давно бабушки — своего, родного…
А откуда, собственно говоря, взяться детям, когда сначала завести их мешала карьера, потом — ответственность и снова эта проклятая карьера, а еще позже — добавившаяся к предыдущим резонам боязнь, что ничего не получится… Не за горами пятьдесят, и она по-настоящему станет бабушкой. Бабушкой без внуков.
Но не страх и всякие отговорки тому первопричина.
Главное в том, что она никогда не могла удержать рядом с собой своих мужчин… Ни того первого, мнившегося юной дурочке принцем на белом коне, ни других, ни последнего, Сашеньку.
Их связь с самого начала была обречена. Она, зрелая женщина, против своей воли вскружившая голову мальчишке, знала это с первого мига, с первой встречи. Любовь, то ярко разгоравшаяся, то тлевшая под слоем пепла, чтобы снова вспыхнуть на миг, такой краткий, что согреться от нее не могли ни он, ни она, просто не способна была иметь продолжения. Она, прожившая четверть века под чужим именем, просто не представляла, как войдет в его судьбу на постоянных началах, он, последний отпрыск графской фамилии, не мог рисковать. И ей ли, жизнь отдавшей сохранению устоев Империи, их разрушать?… Как рада она была, когда, в конце концов, «ее Саша» нашел себе спутницу жизни — смазливенькую юную немочку из знатного рода. Учитывая ее, Маргариты, «немецкое» происхождение, это была во всех отношениях равноценная замена… Что с того, что радость эта была густо настояна на полынной горечи, на извечной женской зависти к счастливой избраннице…