Чтобы вполне удостовериться, что это безучастие к мсье де Ла Пэжоди не простое притворство перед самой собой, мадам де Сегиран старалась иногда думать о нем, представить себе его лицо, его манеры. Так она создавала себе образ, к которому оставалась равнодушна. Она была так же отрешена от мсье де Ла Пэжоди, как и от своего греха, и спрашивала себя, не близок ли миг, когда раскаяние сравняется с виной и она сможет, наконец, испросить у доброго мсье Лебрена пастырское отпущение. В самом деле, уже больше года прошло со времени возвращения в Экс. Таково было душевное состояние мадам де Сегиран, когда произошло одно событие, еще более упрочившее ее уверенность.
* * *
Трагическая смерть прекрасного Паламеда д'Эскандо внесла некоторую перемену в привычки кавалера де Моморона. Когда, после процесса и осуждения мсье де Ла Пэжоди, он вернулся в Марсель, все были немного удивлены тем бесстыдством, с которым он открыто носил траур по своему любимцу, но еще более изумительным казалось то, что он не искал замены товарищу, утраченному им в лице Паламеда д'Эскандо. И действительно, мсье де Моморон задался целью остаться верным памяти неблагодарного и милого Паламеда, по крайней мере, внешним образом, ибо он слишком закоренел в своем распутстве, чтобы от него отказаться на деле; но место явного скандала заняли темные и низменные похождения, и так удачно, что этот новый порядок вещей весьма послужил на пользу репутации мсье де Моморона, которому были благодарны за то, что он по-своему исправился, превратив в тайное пристрастие слишком долго бывший публичным порок. Этим он выиграл в общественном мнении. С другой стороны, полученная им тяжелая рана, из-за которой он все еще волочил ногу, снискала ему особое уважение. Кавалер де Моморон не стал пренебрегать этим двойным преимуществом и использовал его в высоких сферах столь удачно и столь своевременно, что был назначен командующим эскадрой и получил в свое ведение галеры, долженствовавшие ранней весной соединиться с флотом его величества, крейсировавшим у сицилийских берегов, и оказать поддержку в боях, которые ему предстояло иметь с отважным, дерзким и многочисленным противником.
Этот успех преисполнил мсье де Моморона гордости, но тем сильнее дал ему почувствовать отощание его мошны. Хоть уже и не было прекрасного Паламеда д'Эскандо, щедро пускавшего из нее кровь, ее все же прискорбно изнурили темные и грязные расходы кавалера. Зима в Марселе обошлась ему дорого, а в игре, которой он обыкновенно поправлял свои дела, ему не повезло. Сколько мсье де Моморон ни клял судьбу, она упорно оставалась к нему неблагосклонной. Эта незадача была в данном случае тем более досадной, что мсье де Моморону предстояло выступить в роли командующего эскадрой; а потому он увидел себя вынужденным, как то ему уже не раз случалось, воззвать к братским чувствам мсье де Сегирана.