«Историю пишут победители, ― непонятно отозвался офицер. ― И это тоже закон войны».
Он встал и ушел курить в тамбур, а Мэл, почувствовав сильную усталость, наконец-то собрался спать.
В Ленинград прибыли в седьмом часу утра. Столица Советского Союза встретила Мэла свежим порывистым ветром с Балтики и запруженным автомобилями Невским проспектом. Выйдя из здания Московского вокзала, молодой человек остановился в ошеломлении. На площади Восстания высился колоссальный и сложный по композиции монумент, посвященный героям третьей войны. Советский солдат с автоматом Калашникова, вещевым мешком за спиной и противогазной сумкой на боку стоял в напряженной позе и смотрел бронзовыми глазами куда-то вдаль и вверх, словно ожидая нападения с неба. За ним скульптор поместил копию парижской Триумфальной арки, а вместо постамента нагромоздил сильно искореженные фрагменты какой-то решетчатой конструкции.
С четверть часа Скворешников разглядывал, таращась, монумент, потрясенный величественностью замысла. Потом очнулся, проморгался и, решив, что успеет еще налюбоваться памятниками Ленинграда, направился к будке справочного бюро. Миловидная женщина, сидящая в будке, выдала ему бесплатную карту центральной части города, «старого Ленинграда», и объяснила, что молодому человеку при перемещениях по столице проще будет воспользоваться метро. Скворешников спохватился. Ну конечно же! В Ленинграде же есть самое настоящее и работающее метро! И, между прочим, самое протяженное метро на Евразийском континенте! Мэл смущенно поблагодарил и, ориентируясь по указателям, вошел в вестибюль метрополитена.
Метро впечатлило его даже больше, чем монумент на Восстания. Перед Мэлом предстал чудесный подземный дворец, каждая станция которого являлась законченным архитектурным ансамблем, включающим поддерживающие колонны, живописные мозаики на потолках и подобранную в тон отделку путевых стен. И здесь очарованный провинциал заблудился и чуть не уехал по дальней ветке в Выборг.
Интересно, что уже через две недели, наездившись вдоволь по подземным туннелям, Скворешников перестал обращать внимание на искусственные красоты метрополитена, однако воспоминание о первом спуске по эскалатору, о запахе горячей резины с легкой примесью машинного масла, о ярко освещенных сводах, покрытых затейливым рисунком из разноцветных камешков, о мраморной плитке под ногами он пронес через всю жизнь.
В Институт океанологии и океанографии Мэл не поступил. Оказалось, что и здесь требуются идеальные медицинские показатели, поскольку выпускникам наверняка придется погружаться на большие глубины или даже жить месяцами в подводных городах. Скворешников совсем было отчаялся, но один из абитуриентов, Ив Молчанов из Новгорода, с которым Мэл познакомился в коридоре приемной комиссии и «срезанный» по тем же соображениям, прослышал, что в Политехе на факультете тяжелого и среднего машиностроения есть кафедра подводной техники. Специалисты, выпускаемые кафедрой, занимаются проектированием, изготовлением и эксплуатацией всевозможных барокамер, переходных водолазных отсеков и прочих сложных комплексов систем жизнеобеспечения, используемых в акванавтике. По распределению есть шанс попасть на какое-нибудь вспомогательное судно ВМФ и жить припеваючи.