— Брось, есаул, — отвечал ему Каин. — Жизни не начнешь новой, пока деньгами не разживешься. Давай не грусти, а лучше махнем к Макарию, где ярманка богатуща: награбим вволю…
— Пошли, есаул! Веди нас, — загалдели тут воры, а девы банные, от которых вениками пахло, обнимали их, сильно пьяные.
— Есть на Волге капитан Редькин, который брата нашего в пучки вяжет… Не!
— отказался Камчатка. — Я, может, и схожу до ярманки ради гуляния. Но в есаулы пора уже Ваньку Каина брать…
И, лошадей по весне закупив, шайка потянулась на Волгу; когда входили в леса Муромские, леса заветные, Ванька Каин кушак подтянул, чистым голосом завел свою любимую:
Ой, да не шуми ты, мати — зеленая дубравушка, Не мешай ты мне, добру молодцу, думу думати…
Попалась им за лесом деревенька убогая. Жуляй с Колькой Жаровым пошли посередь улицы, приплясывая:
Мы не воры, мы не плуты, не разбоинички, Государевы мы люди — рыбаловнички.
Хо-хо! 0-хо-хо! Как у тетки у Арины мы словили три перины, А у кума у Степана увели горшок сметаны.
Хо-хо! 0-хо-хо!
А на околице сидела древняя бабуся, глаза которой давно устали видеть свет божий, и вздыхала она горестно:
— 0-хо-хо… И откель оне такие берутся? Креста на них не видать — одни востры ножики болтаются!
Макарьевская ярмарка прославила себя мошенничеством, и село Лысково, что раскинулось под сенью монастыря, прославилось тем же. С середины XVII века сюда воры московские, как на праздник, хаживали. Богатая жизнь цветет под шатрами купеческими, возле стен святой обители. Тут и перса увидишь с бородой красной, индусы приворотными камнями торгуют, ломятся от товара ларьки заезжих греков, подплывают к Макарьеву пышные баржи армян астраханских.
Первым делом попер Ванька Каин казну у одного армянина. Деньги краденые тут же на берегу в песок закопал, а над кладом воры шалашик соорудили. Замки повесили на продажу. Веники березовые. У входа положили полосу меди красной.
Петр Камчатка вреде купца в шалаше уселся. Кому догадаться. что тут деньги закопаны?.. А попался Ванька на дворе Гостином: там его купцы сызранские безменами так отделали, что замертво лег и дышать перестал. Очнулся, а на шее уже «монастырские четки» привешены, иначе говоря — стул Ваньке на башку нацепили. От нога же цепь тянется. Делать нечего. Либо погибать, либо… Заорал Ванька на всю ярмарку:
— Имею за собой слово и дело государево!
Разбежался народ при таком признании. Сняли «четки» с него, перевели в контору под запоры железные. Ну тут уж не зевай. Со «словом и делом» не шутят. Петр Камчатка явился во двор острога под видом купца богомольного, раздавал арестантам калачи и пряники, просил за него богу молиться. Ваньке Каину он тоже калачик сунул (еще теплый) и шепнул: