– Вы правы. Моя мать получила образование в Англии. Потом она вернулась на родину и стала личной переводчицей короля. Ее отец был близок ко двору и несметно богат. – С горечью в голосе она продолжила: – Полюбив, она обрекла себя на гибель. Он был французским морским офицером. Убедил ее бежать вместе с ним в Кантон, где он тогда квартировал. Какое-то время все было прекрасно. Но вскоре он получил новое назначение. Клялся и божился, что пришлет за нами, но, как оказалось, бессовестно лгал. Мы больше никогда его не видели.
– Это весьма прискорбно, – согласился Люк. – А что случилось потом?
– Ей удалось снова устроиться переводчиком, на этот раз во Французский легион. Мать свободно говорила на четырех языках.
– Вы живое свидетельство образованности вашей матери.
– Благодарю вас.
– А где она теперь?
– Когда мне было девять лет, она умерла от чахотки. Тогда я и попала сюда, в миссию. Здесь я уже шесть лет, и все так добры ко мне. Нет, правда, мормоны такие славные люди!
– Славные люди! – улыбнулся Люк. – Какое непривычное своей старомодностью выражение. Вы новообращенная?
– Думаю, что обо мне это можно сказать.
– Я более чем уверен! Вы, должно быть, тверды в своей вере, если судить по тому мастерству, с каким вы совсем недавно излагали основы нашего учения. Просто потрясающе! Я бы не смог так четко и выразительно все это рассказать. Да что говорить – было такое впечатление, будто вы заучили наизусть всю «Книгу Мормона» и другие писания Джозефа Смита.
– Именно это я и сделала! – мягко рассмеялась девушка. – Для меня не составляет никакого труда запомнить любой текст. Моя память впитывает все, как губка. Для меня запоминать так же естественно, как пить или есть.
Зародившееся в душе подозрение вдруг стало правдой.
– Так вы просто произносили заученные слова?! Вы не истинная верующая?
– Да нет, конечно. Брату Соулу и сестре Руфи очень нравится показывать меня приезжающим высоким сановникам и церковникам. Мне искренне хочется доставить им радость, и поэтому я всегда соглашаюсь выступить наподобие обезьянки, что ловко крутит ручку шарманки.
– Да вы настоящая маленькая чертовка, Андрия Сун Инван! – от души рассмеялся Люк.
Ее голубые глаза были полны негодования, когда она с легкой насмешкой в голосе воскликнула:
– А вы, брат Люк, сами-то верите? На самом деле верите в весь этот вздор? Про Бога и Иисуса, явившихся четырнадцатилетнему мальчику? Про ангела Морони и золотые таблички? Кажется, у маленького Джозефа Смита были слишком живое воображение и неодолимая жажда власти!
Люк не знал, что сказать. То ли возмутиться и оскорбиться, то ли простить свойственную молодости категоричность суждений. Он выбрал нечто среднее.