— Ну, что ж… Кольцо и теперь… в ломбарде за пять цалковых лежит. Нонича я не при деньгах, опосля уже выкуплю, носить буду… Нельзя, потому память!
— А что, братцы, я вам скажу! — вдруг совершенно другим голосом сказал парень, поворачиваясь к прочим слушателям. — Попал я в Пензе на аглицкий завод, братьев Морис называется… Так вот, братцы, штука!.. Штрафов никаких, за болезнь без вычету, для рабочих каменные флигеля с мебелью… Ну, просто как в царствие небесное попал… Обращение деликатное, сам старый англичанин все на вы и за руку, как товарищ все равно… Не то что у нас, а прямо, можно сказать, рабочему человеку человеческое житье предоставлено и…
— Ну, будя врать! — неожиданно рассердился мужичонка и махнул рукой с разочарованным видом. — Мелет, не знай что!.. А я, дурак, слушаю…
— Ей-Богу, верно! — с искренним жаром побожился парень.
— А, ну тебя! — окончательно рассвирепел мужичонка. — Вот врет! Тьфу!
Он сердито встал и отошел в угол, где принялся свертывать ножку, что-то оскорбленно ворча про себя.
Слесарь быстро пригнулся к Шевыреву и пробормотал:
— Шестой месяц из дому… Может, и померла старушка с голоду…
Черное лицо его покривилось.
— Что ж, если вы правду говорите, что на работу рассчитывать нельзя, тогда что же… С моста да в воду?
Он быстро поставил локти на стол и запустил пальцы в вихрастые волосы.
— Пустое, — возразил Шевырев.
— А как же иначе? — моментально поднял голову слесарь. — С голоду умирать, что ли?
Шевырев медленно и недобро улыбнулся.
— Говорят, смерть от воды — самая мучительная… С голоду, пожалуй, лучше…
Чернолицый слесарь широко открыл глаза и вопросительно посмотрел на Шевырева.
— Да и что вы докажете тем, что утопитесь?.. Одним голодным меньше, им же лучше!..
— А что же делать?
— Ищите работы, если ничего другого не придумаете, — вскользь заметил Шевырев. Слесарь отчаянно махнул рукой.
— Я шесть месяцев ищу… Нигде не возьмут — политический!.. По ночлежкам ночую, по три дня голодаю… Теперь на работу стань, пожалуй, и силы не хватит… Позавчера милостыню просил… До чего дошло!
— Как?
— Да так… Просил, и все тут… Шла какая-то барыня, ну, я и попросил…
— Дала?
— Нет. Говорит, мелочи нет…
— Ага, мелочи! — обронил Шевырев одним уголком губ.
Он положил руку на стол и забарабанил пальцами. Слесарь внимательно и безнадежно следил за этим мелким нервным движением. Вокруг кричали, шумели и ругались, а в бильярдной тупо стучали мастиковые шары и один, видимо разбитый, катался с грохотом, точно где-то далеко шел поезд. Парень с серьгой перебрался в бильярдную, и оттуда доносился его залихватский голос. Мимо окна все так же, туда и сюда, мелькали ноги. Казалось даже, что это одни и те же люди нарочно ходят мимо окна: пройдут и воротятся, постоят за углом и опять пробегут мимо.