Она оперлась на парапет рядом с ним и, с минуту помолчав, мягко спросила:
— На что вы смотрите?
— На огни. Там мой лагерь.
Она непринужденным движением положила руку ему на рукав.
— Почему вы не позволяете мне поехать посмотреть на него? Это же мои владения. Я хочу знать, на что похож сипайский лагерь. Покажите мне его завтра — прошу вас.
Он улыбнулся и глубоко втянул дым в легкие.
— Нет, мадам. Этого я делать не стану.
Он почувствовал, как она на мгновение напряглась и тут же расслабилась. Она вздохнула, не убирая руку с его руки:
— Простите. Временами я забываю, что ваша английская Компания мне неподвластна. Но мне так хочется это знать. Я никогда не была ни в одном лагере — мне не позволяли. Когда в понедельник я отправлюсь на Кишанский водопад, это будет в первый раз. Расскажите мне о своем лагере.
На берегу реки светились во мраке огни, и он тоже уже был там. Лицом к воде выстроились в один ряд палатки, вдоль них ходили часовые; то и дело у Обезьяньего колодца вспыхивали ссоры обезьян; с того берега раздавался певучий кашель леопарда; солдаты спали. Вряд ли ее интересовало это. Он стал отвечать, делая перерывы между фразами. Она хорошо, хотя и чересчур правильно, говорила по-английски, и легко понимала английскую речь, только говорить надо было медленно.
— Самое интересное вы уже пропустили — выбор места и установку палаток. У нас сипаи начинают ставить палатки все одновременно, по сигналу трубы, причем команды стараются опередить одна другую. Потом они окапывают их канавками для стока воды и это их всегда очень веселит — не знаю, почему. В одной палатке я сплю, другая служит мне канцелярией, а еще я в ней отдыхаю и читаю. Когда нет дождя, я ем на воздухе. Сипаи лепят для меня около одной из стен палатки очаг из глины. Денщик вместе с носильщиком расстилают внутри мои циновки — прямо на траву. В тот день, когда мы разбивали этот лагерь, Рамбир изображал бродячего пуштунского торговца коврами. Не знаю, видели ли вы таких, но обычно в холодный сезон их приходит с севера великое множество. Он помахивал циновками и издавал булькающие звуки, словно вытягивая ноги из густой грязи. Именно так, по их мнению, говорят пуштуны и это их всегда забавляет. Все сипаи, которые могли его слышать, не переставая работать, давились от смеха. Но Рамбир — великий насмешник, и этого ему показалось недостаточно. В свою тарабарщину он всунул одну вполне разборчивую фразу: «Великолепные ковры — для вас по восемь анн — для сахиба по восемь рупий!» И все искоса глянули на меня, чтобы определить, понял ли я, в чем соль.