Недоработали, господа режиссеры. «Не верю!» – как сказал бы Станиславский. Не знаете, кто такой Станиславский? Вот теперь верю… Мой, тезка, кстати, – Константин!
Главным сейчас было понять – для чего все это затеяно? С какой целью? Если бы меня хотели убить, я был бы уже мертв. Для такого простого дела не нужно было бы городить все это. Значит? Значит, им нужно что-то совсем другое. Что? В чем ключ? Ведь наверняка лежит где-нибудь на виду. «Хочешь спрятать вещь как следует, положи на самое видное место», – так, кажется, говорил Эдгар По. Писатель, который придумал детективы, наверняка знал, что говорил.
Может, меня хотят просто свести с ума? Так это пустое. В мединституте на курсе психиатрии седенький профессор Ганелин рассказывал об опытах, которые ставили нацисты во время войны. Немцы – народ дотошный и пунктуальный. Решив выяснить, можно ли свести человека с ума, и если можно – то каким образом, они принялись за дело с огоньком. Выделили для опытов подходящий концлагерь. Подали заявку в Рейхсканцелярию на бесперебойную поставку человеческого материала и с головой погрузились в свои опыты. Опыты были, по фашистскому обыкновению, самыми изощренными и бесчеловечными. Подопытным людям причиняли немыслимые физические и моральные страдания, применяя для этого все последние достижения науки и техники. Любой ценой стараясь снести им напрочь крышу. Результаты всех опытов скрупулезно фиксировались и потом детально изучались.
Сомневаться в добросовестности их исследований не приходится, говорил профессор Ганелин. А такой экспериментальной базы, как бы бесчеловечно это ни звучало, ни у кого никогда не было и, надеюсь, не будет. Поэтому отнестись к результатам их чудовищной работы следует со всем вниманием.
Итак. Переработав горы человеческого материала, нацистские ученые пришли к однозначному выводу: свести человека с ума невозможно, если у него нет природной предрасположенности к сумасшествию. Вот так. То есть люди от природы делятся на предрасположенных к безумию – и на тех, у кого крыша крепче, чем фундамент.
Я относился ко второму типу и это знал точно. Вся моя изобиловавшая потрясениями жизнь это подтверждала. А тот, кто теперь ставил на мне свой варварский опыт, этого наверняка не знал. И вряд ли слышал об изысканиях своих нацистских предшественников. Все-таки есть польза от высшего образования, как ни крути.
– Лицом к стене! – И вертухай загремел ключами в замке.
Для людей, никогда не бывавших за решеткой, пребывание в одиночке должно казаться самым страшным испытанием. Однако я знаком был не понаслышке с тюрьмой и гипертрофированным чувством коллективизма не страдал. Поэтому и очутиться в камере, набитой полусотней, если не сотней, зеков, где стоит вечная духота, где гудят с утра до вечера чьи-то голоса, не стремился. Нужно было очень многое обдумать, и как можно скорее. Сколько у меня времени в запасе – ведомо только тем, кто затеял эту странную игру.