Муха был ошарашен. Он, конечно, понимал, что Разин-Григорьев сказал эти страшные слова намеренно, именно для того, чтобы его напугать. Обычные зэковские штучки, мало ли он их наслушался за годы своей богатой следовательской практики, но страх уже стиснул его горло. В голове безостановочно крутилось одна и та же нарезка из разинских фраз, как рекламный ролик по радио: «Месяцев восемь… если повезет… На все про все…»
Он и сам знал, что болен, и болен серьезно. Странно было бы, если бы не знал, – не вчера ведь заболел. Врачи, к которым ему приходилось обращаться, были тоже не из последних – и социально-служебное положение помогало, и личные связи играли не последнюю роль. И обследования проводили настоящие, по полной программе, с привлечением всех возможных достижений науки и техники – не то что этот, блин, шаман. Тоже мне, диагност хренов, думал Муха. Я те щас такую диагностику покажу – мама родная взвоет! Нет уж, гражданин Разин, мы еще посмотрим – кто кого похоронит, а кто у кого на поминках веселиться будет!
Я с интересом наблюдал за изменениями Мухиного облика. Очень было похоже, что все его мысли и эмоции движения тут же отражаются на его внешности. Муха либо этого не знает, либо банально не умеет владеть собой. А наверняка ведь считается отличным следаком, на хорошем счету у начальства – перевели же его из районной прокуратуры в городскую!
Отличный следак, меж тем, сначала позеленел, затем приобрел цвет свежей побелки, затем покрылся красными пятнами, которые постепенно расплылись по всему лицу и шее. Выпученные глаза под насупленными бровями снова налились кровью. Глядишь, и удар хватит. Идеальное убийство.
А в углу возмущенно завозился Живицкий. Опять хрень какую-нибудь начнет нести! Я решил не давать фальшивому адвокатишке такой возможности.
– На вашем месте, уважаемый Борис Наумович, – обратился я к нему, – я бы не стал особо обольщаться насчет собственного здоровья. Одна стенокардия чего стоит…
Живицкий с грохотом выронил портфель. Из портфеля вылетели какие-то невидимые в полумраке мелочи и с треском рассыпались по всему полу. Стенокардия была чисто интуитивной импровизацией, но в цель, похоже, попала исключительно точно.
– Молчать!!! – рявкнул Муха, со всей силы грохнув ладонью по столу, и добавил уже потише: – Разговорился, падаль! Извините, Ангелина Ивановна! – тут же обратился он к Лине. – Нервная работа, не всегда удается сдерживаться…
– Я понимаю! – закивала она, с усмешкой наблюдая за мной.
Чего лыбится, интересно?! Довольна, что видит меня снова в дерьме? Теперь она отомщена за свое египетское путешествие! Нет, милочка, пока еще не все закончено, это я тебе обещаю! А за моей спиной щелкнула задвижка глазка – вертухай услышал шум и забеспокоился.