После минутного ступора Муху отпустило. Лицо его приобрело обычное для него выражение спесивой тупости, которое многими почему-то считается признаком солидности. В голове тоже все встало на свои места. Наваждение рассеялось, можно работать. Следователь вздохнул и, поморщившись, посмотрел на Живицкого, собирающего с пола свои финтифлюшки.
– Борис Наумович, может, вы как-нибудь потом подберете свои пожитки? Они же никуда отсюда не денутся. Честное слово.
Адвокат замер, будто наткнулся на невидимую колючую проволоку. Щелкнув суставами, он поднялся с пола, высыпал в свой портфель горсть каких-то, судя по звуку, пластмассовых штучек и зло защелкнул замки. С заметным усилием снял портфель со стула и, сев, положил его на колени. Интересно, что у него там лежит, такое тяжелое? Наверное, просто большой камень, который вскоре Лже-Живицкому придется нацепить себе на шею и спрыгнуть в какую-нибудь вонючую трясину, где ему самое место. Потому как прощать актеришке эту пакость я не собирался. Каждый, конечно, зарабатывает деньги как умеет, но надо ведь и совесть иметь!
Муха опять постучал по столу авторучкой, привлекая к себе внимание:
– Гражданин Разин, вы еще не забыли, зачем мы здесь сегодня собрались? На всякий случай напоминаю: для проведения очной ставки. Поясняю: это когда двух или более людей, скажем – обвиняемого и потерпевшего, либо обвиняемого и свидетелей преступления – собирают вместе, дабы прояснить непонятные следствию моменты. В данном случае вы, Ангелина Ивановна, являетесь свидетелем, более того – одним из главных свидетелей. И я обязан предупредить вас о том, что все, что вы здесь скажете, будет занесено в протокол. И в случае, если, скажем так, сообщенные вами сведения окажутся неверными – протокол послужит основанием для привлечения вас к уголовной ответственности за дачу ложных показаний. К сожалению, на обвиняемого это не распространяется, – добавил он, посмотрев на меня.
Я позволил себе ухмыльнуться – спектакль казался мне затянутым, а пьеса неубедительной в плане характеров, но уйти в антракте не получится. И освистать актеров тоже не дадут. Что ж, пусть дальше стараются! Театр одного зрителя!
– Вы все поняли, Ангелина Ивановна? – спросил следак у Лины. – Очень хорошо! Таким образом, будем считать, что вы предупреждены, в чем вам придется расписаться. Нет, не сейчас, а в конце очной ставки, вместе с ее протоколом. Итак, продолжим. Вы, Разин, утверждаете, что никогда с Ангелиной Ивановной не встречались, что само по себе исключает какие бы то ни было отношения вообще, не говоря уже о законном браке. А что мы видим из показаний уважаемой Ангелины Ивановны? А видим мы совсем другую картину. И картина эта стоит того, чтобы спросить вас еще раз, Ангелина Ивановна: знаком ли вам этот человек? – Муха снова указал на меня, всей ладонью; таким жестом бесчисленные памятники Ленину указывали пролетариату дорогу в светлое будущее. – И, пожалуйста, уточните, в каких именно отношениях вы состояли с этим гражданином и как долго.