– Я это сделал потому, что твой отец хочет уничтожить планету, а я не мог этого допустить. Ни один человек в здравом уме такого не допустит.
– Вот и я хочу ему помешать. И остальные.
Сэм кивнул. Странно, что спустя столько времени отец Мэтью решил завести семью и воспитать сына. Наверное, отец Мэтью намерен основать династию.
– Тогда ладно. Нам следует разработать план, но ты должен понимать, что можешь погибнуть.
Мэтью сглотнул.
– Я это знаю.
Сэм пристально посмотрел на юношу. У Мэтью глаза широко открылись, с лица сбежала краска.
– Меня убьют? – спросил он, отступая на шаг.
Сэм ничего не ответил, и выражение его лица не изменилось.
– Скажи мне, – потребовал Мэтью. – Я должен знать. Он разоблачит нас, да? Мы должны остановиться.
– Нет, ты не погибнешь.
«Но погибнут другие», – подумал Сэм. Он знал кто, знал их лица и их имена. Они пришли в его видения, в такие сильные, яркие видения. Но говорить это мальчику Сэм не собирался.
– Ты вправе делать то, что ты делаешь, Мэтью, поэтому, быть может, тебя ждет победа там, где я потерпел поражение. Но риск велик: это борьба не на жизнь, а на смерть.
– Отец тебя не убил, – заметил Мэтью.
– Ты забыл? Он не может меня убить. А я не могу убить его. – Улыбка Сэма больше походила на гримасу. – Это наша награда, наше наказание – и будущее. – Сэм положил руку на валун, к которому он так долго был прикован. Его снова ждал путь наверх, и там, на вершине, вода и пища. – Кроме того – на случай, если ты не заметил, – ему доставляет гораздо больше удовольствия пытать меня, чем убивать.
Ким
Это снова был Фитц. Фитц, с копной ярко-рыжих волос, которые, словно бросая вызов тяготению, торчали вокруг его головы неровными прядями. За спиной Фитца вспыхивала аварийная лампа, и этот прерывистый свет на секунду обрисовывал черты его лица.
Фитц что-то говорил.
– Надо уходить. Пошли… – Он назвал имя, и это было чье-то чужое имя, не ее. – Надо уходить, сейчас же, – повторил Фитц, и в его голосе послышалось отчаяние.
– Нет, подожди, – возразил голос, звучащий подозрительно и неприятно похоже на ее собственный. Она отбивалась от того голоса, от имени, которое упомянул Фитц. Чужого голоса и имени.
– Фитц, сходи за Оделл. Еще можно успеть вытащить эти штуки.
Ее окружали огромные каменные плиты с вырезанными на неровных поверхностях непонятными символами и чужими письменами, которые ее опытный глаз отнес к Среднему Периоду Кораблестроителей. Коридор, по которому она шла, прямо впереди резко сворачивал. В ум просочилась слабая струйка воспоминаний о том, что там, за поворотом, и вдруг она поняла…