– Положим, хоть и не заболею, но я и не отказываю.
– Ну, вот и отлично, вы завтра свободны? Не хотите ли проехаться куда-нибудь, ну хоть на Стрелку? Согласны?
Марья Сергеевна колебалась. В сущности, она была не прочь проехаться, но ей казалось это немного неловко. До сих пор она каталась только с мужем, и это невольно смущало ее; к тому же она не знала, как быть с Наташей. Оставлять ее одну не хотелось; взять с собой? Но она боялась, что Наташа, пожалуй, не поедет, и молчала, не зная, на что решиться.
Вабельский понял ее.
– Мы и Наташу возьмем, уговорим ее ехать. Итак, решено, завтра часов в семь я приеду за вами, и мы вместе отправимся дышать воздухом, – договорил он, смеясь и целуя ее руку.
Она молча, с нерешительным выражением на лице, улыбалась ему. Ей так не хотелось отказывать ему, и она невольно согласилась.
Вабельский уехал.
Вскоре пришла Наташа, ее вызвали одною из середины, и потому она освободилась немного ранее.
С самого начала обеда Марье Сергеевне хотелось сказать дочери, что завтра они поедут кататься, но она медлила, сама не зная, почему. Ей даже не хотелось бы говорить Наташе и о том, что Вабельский был здесь; она чувствовала, что Наташа в душе недолюбливает его и сердится на него даже еще и теперь, а потому сообщать дочери о его визите ей было неприятно. Но в то же время она не желала и скрывать от дочери не только его посещения, но даже и своей к нему симпатии. Иначе выходило бы, что она в угоду дочери не смеет выбирать себе самостоятельно даже друзей.
– Хочешь ехать завтра кататься на острова? За нами заедет Вабельский! – спросила она наконец, но под влиянием этих мыслей голос ее звучал холодно и строго.
Наташа быстро подняла глаза.
– Вабельский? – переспросила она, точно не веря ушам.
«Начинается…» – подумала с раздражением Марья Сергеевна и повторила еще суше и нетерпеливее:
– Ну да, Вабельский!
Наташа смущенно молчала несколько секунд. Этот Вабельский, который заставил ее так помучиться тогда…
Она уже было начала надеяться, что он не явится к ним больше никогда. И вдруг даже кататься с ним! Конечно, она не хочет! Наташа вспыхнула и упорно молчала. Марья Сергеевна пытливо глядела на нее; ей было очень неприятно, что Наташа могла сердиться на человека так долго из-за таких пустяков. Это говорило уже о злопамятности.
– Ну, что же, хочешь? – переспросила она с еще большим раздражением.
Наташа упрямо глядела в свою тарелку.
– Я не могу, мне надо приготовиться, в среду экзамен.
– До среды долго – три дня осталось, еще успеешь! – холодно проговорила Марья Сергеевна.