Вабельский обещал прийти только к девяти часам, но теперь ей хотелось видеть его и показать ему телеграмму сейчас же, она не знала только, как это сделать.
Послать записку…
Но, вспомнив усмехающееся лицо Фени, Марья Сергеевна отказалась от этой мысли.
Сама она избегала бывать на его даче, но в данном случае это было удобнее всего. Только дома ли он?..
В конце сада была аллейка, с которой днем были видны окна дачи Вабельского. Она вспомнила про это и, осторожно подобрав одною рукой платье, а другой плотнее запахивая на груди оренбургский платок, пошла в ту сторону. Тяжелые намокшие ветви кустарников и деревьев, нечаянно задеваемые ею, ударяли ее по лицу и спине, оставляя после себя мокрый холодящий след.
Она торопилась и волновалась так, как будто это мучившее ее «завтра» наступит сейчас же, прежде, чем она успеет предупредить его, и, опершись одной рукой на решетку забора, она приподнялась на цыпочки, стараясь сквозь чащу деревьев и темноту ночи различить его окна. Но они были ярко освещены, и она сразу узнала их.
Дома!..
Слегка вздрагивая от пронизывающей сырости, Марья Сергеевна быстрым и осторожным шагом пробиралась по мокрой траве и скользким от дождя дорожкам к маленькой калитке, из которой был выход прямо на улицу. Вернуться домой и пройти через комнаты она боялась, хотя оттуда было ближе; там ее могла увидеть Наташа и задержать ее, начав расспрашивать что-нибудь о телеграмме. И она шла скорым шагом, с тревожно бьющимся сердцем, радуясь этой темноте и дурной погоде, которые ограждали ее от свидетелей…
Виктор Алексеевич сидел за письменным столом и, низко наклонив свою курчавую голову, освещаемую большою кабинетною лампой, разбирал какие-то бумаги, когда Марья Сергеевна быстро вошла к нему, запыхавшаяся и раскрасневшаяся от ходьбы и волнения.
– Маня? Вот сюрприз!
Он с улыбкой поднялся ей навстречу.
– Он приехал… – проговорила она тихим упавшим голосом.
Виктор Алексеевич слегка вздрогнул и с недоумением остановился на полдороге.
– Когда же? – тихо спросил он.
Слово «приехал» поразило и его. Она молча вместо ответа протянула ему смятую телеграмму.
Вабельский быстро пробежал глазами листок.
– Да ведь завтра же… – сказал он, с недоумением взглядывая на нее.
Она молча кивнула головой.
– А ты сказала «приехал»! Я думал, что он уже тут…
Марья Сергеевна нетерпеливо передернула плечами.
– Ах… Не все ли равно… Завтра… Сегодня… Одно и то же…
Вабельский еще раз перечитал телеграмму, и, даже перевернув ее, посмотрел на оборотной стороне адрес, как будто все еще в чем-то удостоверяясь и в первую минуту не зная еще сам, что предпринять, как держать себя и что сказать.