Да, конечно. Маска всегда на карнавале была не только игрой, но и необходимой защитой, условием высвобождения личности. Это вообще моя любимая тема: маска, как авторский прием. Кстати, самыми изысканными и дорогими масками на венецианском карнавале были заказанные знатными жителями Венеции маски с изображением лица заказчика. Понимаешь? Какая-нибудь знатная венецианка держала на длинной ручке перед своим лицом именную маску, в точности повторяющую ее же лицо. В этом есть некий сакральный смысл — когда перед собой ты выставляешь себя же — застывший неизменный слепок. Дубль лица. Двойник-представитель…
Как в романе «Вот идет Мессия». Там целых две героини, и обе — конечно, ты.
И обе, конечно же, НЕ я. Хотя некоторые приметы, некоторые детали моей жизни там, конечно, есть. Врубель говорил: «Ты можешь писать совсем фантастическую картину, но пуговица — хотя бы пуговица! — должна быть абсолютно реальной». Скажем так: пуговицы, причем, крепко пришитые в несколько рядов, явно срезаны с моего костюма. Но весь покрой платья — иной… Для другой модели, другой женщины. Да, меня вообще страшно интригует этот прием. Понимаешь, наше мучительное время, требующее от человека подчас совершенно противоположных реакций, невозможно полно отобразить без некоего оппонента — возражающего, противостоящего, резонерствующего… Кроме того, «уход за ширму» — это вообще качество моего характера, если только я не имею дело с очень близким мне человеком.
Я лично на себе когда-то это испытала — сопротивление всякому, кто незваным гостем пытается проникнуть на ее Терра Инкогнита. Мы росли в одном городе. В 16 лет, опубликовав свой первый рассказ в популярнейшем тогда журнале «Юность», Дина сразу стала нашей ташкентской знаменитостью… Я восхищалась ее рассказами, потому что, судя по ним, она была не только одаренным, но и очень открытым человеком. На основании этого опрометчивого заключения я решила, что непременно должна познакомиться с Диной. Она тогда училась в специальной музыкальной школе при консерватории, а я — в музыкальном училище. У нас было много общих знакомых, и вот, я решила, что если уж мы «люди одного круга», я могу с ней встретиться запросто, не ища специальных поводов для знакомства. «А что? — думала я — Нам очень даже есть о чем поговорить. И мы наверняка понравимся друг другу». «В конце-концов, — убеждала я сама себя, — приезжали же дворяне к своим соседям, просто представлялись, а дальше общались себе как ни в чем не бывало».
И вот я пришла в ее школу. По лестницам сновали чопорные девицы в коричневых формах и коричневых же чулках (в этом элитном спецзаведении были полувоенные порядки). Моя подружка толкнула меня локтем и прошептала: «Вот твоя Рубина по лестнице спускается». Я увидела смуглую, худенькую, похожую на испанку, девочку.