- Отлично, - буркнул человек за рулем. Тело его было весьма обширным, но пропорционально сложенным. Глаза, искаженные толстыми линзами очков, казалось, с одного взгляда узнали обо мне все возможное и невозможное. Не знаю, действительно ли он мастер на все руки, но то, что он мастер заплечных дел, сомнений не возникало.
Заурчал двигатель. Я сунул руку под плащ и крепко сжал рукоять меча. Мое второе "я" ответило теплом и покоем.
"Все будет хорошо, хотя бы потому, что мы этого достойны", - тихо сказал Влад, и машина понеслась по улицам города.
- Что слышно? - поинтересовался Слава.
- Будет нелегко, - ответил Влад, - на дорогах заслоны, у города войска.
- Ты думаешь...
- Ночью. Ничего прорвемся.
Я никогда не видел ночной город таким. Обычно жизнь в нем затихала постепенно, но абсолютной тишины практически так и не наступало. Теперь же, казалось, побежденная чума вырвалась из лабораторных оков. Кладбищенское безмолвие царило в одних кварталах, в других же толпились возбужденные люди, будто вот-вот должен был грянуть карнавал. Препятствий нам никто не чинил, и вскоре мне стало казаться, что наш экипаж минует безобразие смут. Напрасно. На Азизбековском кругу дорога оказалась перегорожена машинами, запружена людьми. Мы остановились. К автомобилю бросились люди, я схватился за меч.
- Спокойно, - сквозь зубы сказал Слава.
Влад вынул из бардачка какие-то бумаги и протянул их бородатому мужчине, настойчиво что-то допытывающемуся. Этим кажется, пикетчики удовлетворились. Во всяком случае, они закричали толпе: "Йол вер, йол вер". Люди расступились, позволяя нашей машине проехать, чем Влад немедленно и воспользовался.
- Что это были за бумаги? - спросил я, когда машина уже неслась по Бейюкшорскому шоссе.
- Индульгенция Народного Фронта и лицензия на отстрел врагов независимости, - невозмутимо ответил Слава и хитро улыбнулся.
Я не стал ничего уточнять. Когда машина въезжала на Сабунчинский круг, что-то громыхнуло, затрещало.
- Началось, - провозгласил Влад, как архангел Гавриил. - Теперь только держись.
Вместо того чтобы ехать по шоссе на аэропорт, он свернул к железнодорожной станции. Пролетев по мосту, мы повернули налево, но железнодорожный переезд проезжать не стали, а поехали по ужасной, засыпанной щебнем дороге, шедшей параллельно рельсам. Даже за барабанным боем камешков о днище слышался шум боя, а может быть, бойни. Было похоже, что стреляют совсем близко. Мы ехали через Бюль-бюли в сторону Амираджан. Для такой отвратной и темной дороги скорость была умопомрачительна. Я вжался в сиденье и с ужасом следил за мельканием домов за окном. Наконец мы пересекли железнодорожное полотно и выехали на шоссе. "У, шайтан!" - расстроился Влад. Впереди стояло два танка и десяток людей в пятнистой форме. Очередь трассирующими пулями пропорхнула где-то над нами. Влад резко затормозил. Машину занесло, но, к счастью, не опрокинуло. Со всех сторон на нас глазели простые лица и дула автоматов. От нескромных взглядов последних мне сделалось нехорошо.