Это темные шаманы борются с духами, белые с ними договариваются. Млад немного растерялся, поглядев на свой бубен — единственное, что имелось в руках против меча… Конечно, убить его архангел не сможет, но сбросит вниз, а удар об землю будет таким же настоящим, как пересотворение. То, что происходит в помраченном сознании шамана — просто другое настоящее.
— Пришел? — раздался голос за спиной.
Млад оглянулся: из тумана вышло странное существо, похожее на человека и на птицу одновременно. Голова у него была птичья, с огромным твердым клювом, и из рукавов рубахи торчали трехпалые когтистые лапы, но во всем остальном он оставался человекоподобным. Млад встречал его только однажды и называл про себя человеком-птицей: это он разбирал тело Лютика во время пересотворения. Прошло много лет, но душа ушла в пятки и по телу пробежала дрожь: отвратительные, жуткие подробности испытания всплыли в памяти, словно это случилось вчера. Он еще не был шаманом, он был маленьким наивным Лютиком…
Духи подхватили его со всех сторон, все вокруг закружилось — вереница лиц, морд, клювов, клыков, когтей… Лютик пока еще не боялся, просто был немного ошарашен. Вмиг он остался без одежды, его тело повисло в воздухе — если это был воздух. Он чувствовал себя невесомым, но не мог двигаться — вообще. Тело перестало подчиняться ему, и от этого стало немного тревожно. Дед говорил, что он должен доверять духам, они не хотят ему зла, но, почему-то, глядя вокруг, никакого доверия Лютик не ощущал. Странно, голову он поворачивать не мог, но отлично видел все вокруг себя, и свое тело, и то, что под ним — белую подушку тумана.
Беспомощность всегда оборачивается страхом, и Лютику неожиданно захотелось расплакаться. Дед говорил, что будет очень больно… Лютик не думал об этом до тех пор, пока не оказался в полной власти этих странных существ. А вдруг он не выдержит?
Над ним склонился человек-птица и внимательно осмотрел со всех сторон, поворачивая его тело, как ему вздумается. А потом оторвал от ноги первый лоскут кожи. Ой, как это было больно! Лютик бы вскрикнул, но понял, что горло его не может издать ни звука. А когда за первым лоскутом последовал второй, Лютика охватило отчаянье. Нет-нет! Не надо так! Он думал, что заплачет — от страха, оттого, что он совсем не ожидал ТАКОГО. Но слез не было, плакать он тоже не мог. Он вовсе не был готов, он просто не знал, как это будет ужасно!
Человек-птица методично снимал с него кожу лоскут за лоскутом, и Лютик кричал — или думал, что кричит. Он просил, он умолял отпустить его, он не мог выдержать этого и минуты, но никто не слышал его. Отчаянье, всепоглощающее, наполнило его до краев — не надо! Сначала в голове его не было мыслей — он думал только о том, как ему больно, и искал выход, надеялся что-то изменить, но вдруг вспомнил: долго, очень долго, несколько дней! Нет! Немедленно! Сейчас же! Это надо прекратить! Он уже не хотел быть шаманом, он хотел вырваться, освободиться.