Млад начал подниматься, но ему на шею надавил чей-то сапог. Он извернулся, хватая студента за ногу, и уронил его в снег, но сверху на Млада навалились еще трое или четверо. Встать, надо встать! Чтоб его увидели, услышали!
— Быстрей, ребята! — прикрикнул чужак с крыльца, — на ту сторону сено несите! Чтоб загорелось со всех сторон! Чтоб ни один не ушел!
Окно наверху с треском распахнулось, и одинокий голос позвал на помощь. Это не имело смысла — студенты внизу шумели так, что давно проснулась вся профессорская слобода! Если все профессора выйдут на улицу, их окажется достаточно много против сотни студентов. Но студенты — здоровые молодые парни, а среди профессоров много стариков. Да и странно это — воевать со студентами, так и до кровопролития дойдет!
Если они подожгут терем выпускников, несмотря на безветрие, огонь запросто перекинется на другие дома, стоящие довольно кучно. А от края профессорской слободы два шага до факультетских теремов!
Млад сопротивлялся отчаянно и молча, ему удалось подняться на ноги, он отшвырнул двоих щенят и схватился с третьим — покрепче остальных. Но из толпы, держащей факелы, к тому на выручку бросились еще двое. Млад никогда не умел толково драться, и делал это только в молодости, когда сам был студентом. Но и студенты — не воины князя Бориса.
Млад наобум ударил в зубы самому молодому из нападавших, но в этот миг факел осветил откинувшееся назад лицо.
— Ширяй! — обиженно рявкнул Млад, — ты-то, гаденыш, что здесь делаешь!
Его прижали к крыльцу сбоку, хватая за руки, ударили в солнечное сплетение, и Млад на несколько секунд потерял Ширяя из виду.
— Млад Мстиславич! — Ширяй словно проснулся, — стойте, погодите! Это же Млад Мстиславич!
Его голоса никто не услышал, кроме чужака в долгополой шубе.
— Так вот это кто! — он перегнулся через перила и посмотрел вниз, — Ветров? Тащите его сюда! Это Ветров! Он же прихвостень татарский! Лазутчик Амин-Магомета!
Слова его вызвали вой среди студентов, и Млад удивился, как его не порвали на клочки тут же, потому что толпа подалась вперед, он оказался в тугом клубке, который буквально вынес на крыльцо и его, и Ширяя, кинувшегося на выручку учителю.
Толпа отхлынула по команде незнакомца, Младу никто не держал даже рук, впрочем, сбежать он бы не смог, да и не стремился. С высокого крыльца хорошо просматривалась вся профессорская слобода: профессоров, поспешивших на помощь татарчатам, остановили, кто-то, не добежав до толпы, повернул к дому, кто-то так и не перешагнул собственного порога.
Ширяя, который сопротивлялся, хотели скинуть вниз, но Млад успел сказать: