Орешек вытянул руки перед собою (только что правую вынул из кармана, правда ведь, палец держал на с о б а к е, курке), хрустнул суставами:
– Николай Яковлевич, меня не устраивает такого рода беседа. Вы апропо берете под защиту Богрова.
– Я никого не беру под защиту. Точнее сказать – мы всегда берем под защиту правду. Вы не выдвигаете никаких обвинений против Богрова. Вам подозрительно, что он оказался последним, кого вы видели на воле. После этого вас взяли.
Давайте исследовать эту версию… Богров был у вас на явке?
– Нет, – ответил Орешек.
– Где вы увидались?
– На квартире Ганны.
– Она провалена?
– Нет.
– Вы ее подозревали?
Орешек снова хрустнул суставами:
– Я подозреваю ее. Не подозревал, но подозреваю.
– Кого вы еще подозреваете?
– Ефима.
– А еще?
– Даурина.
– Кто это?
– Хозяин явки.
– На воле?
– Нет, был арестован, выпустили через месяц…
– Значит, на воле, – уточнил Щеколдин. – Вы занимались исследованием ваших подозрений против перечисленных товарищей?
– Нет. Все они в России, а там за мною шли по пятам.
– И вы решили обрушиться на Богрова, не так ли?
– Мне непонятна ваша интонация, Николай Яковлевич, – заметил Орешек. – Я ни на кого не обрушиваюсь. Я хочу знать правду.
– Мы хотим знать ее не меньше, чем вы, товарищ Рысс. Свое подозрение против Богрова вы строите на том, что он был последним, кто вас видел перед арестом.
Весомое обвинение. Накануне провала вы виделись лишь с одним Богровым?
– Нет, – после паузы ответил Орешек.
– С кем еще?
– Человек не имеет отношения к нашему делу…
– Девушка?
– Да.
– Вы были у нее дома?
– Да.
– В доме есть дворник?
– Да.
– Адрес?
– Не назову.
– Ваше право. Что еще на Богрова?
– Пусть он ответит, знает ли он Ежикова?
– Ответьте, Богров. – Щеколдин незаметно для двоих стал уже третейским судьей, вел свою роль достойно, выверенно.
– Знаю, – сказал Богров.
– Кто он? – спросил Щеколдин.
– Мерзавец, – ответил Богров. – Он не идейный анархист, а обыкновенный убийца.
Он внутренний черносотенец. Он примазывался к движению, чтоб закрыть свои грехи, – бандиту нужен моральный авторитет анархизма. И я ему открыто сказал об этом при всех.
Щеколдин посмотрел на Рысса, спросил:
– А он – скорее всего, в камере – убеждал вас в том, что Богров выдал вас охранке. Так?
Тот молчал.
– Товарищ Рысс, вы обратились к нам за товарищеской помощью, извольте в таком случае отвечать на вопрос.
– Да, это правда, он сказал, что Богров – охранник, что его завербовали, что он получает оклад содержания…
– Сколько же я получаю? – спросил Богров, торжествуя победу. – Сколько мне платит охранка?
– Сто рублей.