Стрельба по рабочим демонстрациям «во имя наведения порядка» явилась открытой пробой сил контрреволюции. Но выстрелами на Невском и Литейном дело не ограничилось. Петроградская конференция большевиков в своем воззвании от 24 июля заявляла: «Обыски и разгромы, аресты и побои, истязания и убийства, закрытие газет и организаций, разоружение рабочих и расформирование полков, роспуск финляндского сейма, стеснение свобод и восстановление смертной казни, разгул громил и контрразведчиков, ложь и грязная клевета, все это с молчаливого согласия эсеров и меньшевиков — таковы ПЕРВЫЕ шаги контрреволюции…»
Большевистская «Правда» запрещена. Отдан приказ об аресте Ленина, приказано расстрелять его на месте. Этот беспощадный террор был организован Временным правительством при прямой поддержке эсеров. Этот факт историей установлен, и остается только напомнить, что в то время Савинков был самой активной фигурой как во Временном правительстве, так и среди эсеров.
Однако террор оказался бессильным против неумолимо надвигавшейся пролетарской революции — большевиков, В. И. Ленина убрать с политической арены не удалось. Русская буржуазия, ее политические слуги и иностранные советчики пришли к единодушному мнению о необходимости поставить рядом с Керенским — а лучше вместо него — сильную фигуру, способную на самые решительные действия. По выражению одного из главных политиков русской буржуазии Милюкова, «в пороховой атмосфере того времени надежды и упования России невольно устремлялись к миру сильных людей армии». Сам Керенский, отлично понимавший, что единственной реальной опорой и для него может быть только армия, тоже пришел к решению искать верного помощника из военной среды.
Генерал Лавр Корнилов возник и был стремительно возвышен, на первый взгляд, внезапно. Вдруг Керенский сначала назначил его главнокомандующим Юго-Западным фронтом, а вскоре и всей русской армией. Причем никогда раньше Керенский генерала Корнилова не знал и познакомился с ним во время поездки в действующую армию. Знаменательно, что и Савинков, находясь на Юго-Западном фронте, тоже «нашел» там именно Корнилова, увидев в нем «личность с перспективой». Но, может, генерал прославился как военачальник? Отнюдь. Его военные заслуги, как говорится, оставляли желать лучшего. Их попросту не было. Мало того — он только недавно сбежал из немецкого плена, и в статьях о нем этот побег фигурировал как его главный подвиг на войне. Вот как характеризовал Корнилова хорошо знавший его комиссар Северного фронта Станкевич: «…судьба не дала ему возможности доказать свои стратегические таланты: отступление из Галиции выявило его личное бесспорное мужество, как и бегство из плена; лавры взятия Галича оспаривал у него, и, по-видимому, не без оснований, Черемисов. Несомненно слабой стороной Корнилова была неспособность, неумение наладить административную сторону дела, подобрать себе сотрудников: его ближайшие сотрудники в Петрограде постоянно жаловались на его неспособность работать и руководить делом, на тяжелый характер и даже мелочность; а между тем выбор помощников зависел от него самого. При старом строе он не мог двинуться дальше дивизионного командира…»