— Я думаю, они должны понимать, каким грандиозным рынком для них могла бы стать Россия, — сказал Савинков и спросил: — Об этом разговора не было?
Керенский не ответил и спросил:
— Но что все-таки можно сделать со ставкой?
— Корнилов прибудет туда недели через две, не раньше, — ответил Савинков. — Но чтобы произошло какое-то движение воды, я предлагаю немедленно послать в ставку нашего комиссара. Филоненко к выезду готов, и до появления Корнилова он сможет успокоить там союзников.
— Да, пусть выезжает немедленно, — согласился Керенский.
Итак, на горизонте новая фигура — Филоненко. Кто он? Откуда взялся?
Керенский его совершенно не знает, но верит Савинкову, который сказал ему, что он может верить Филоненко, как ему.
Как только стало известно назначение Филоненко главным комиссаром в ставку, на фронте в 8-й армии, в дивизионе, где раньше служил Филоненко, состоялось собрание солдат и офицеров, которое постановило: «Довести до сведения военного министра Керенского, совета Р и СД и Исполнительного комитета съезда Советов, что вся предыдущая деятельность Филоненко в бытность его офицером в дивизионе выражалась в систематическом издевательстве над солдатами, для которых у него не было иного названия, как «болван», «дурак» и т. п., в сечении розгами, например ефрейтора Разина, причем, будучи адъютантом, применял порку без разрешения командира дивизиона, исключительно опираясь на свое положение, что ему никто не смел перечить в мордобитии, которым он всегда грозил и цинично проповедовал, и самом невозможном, оскорбительном отношении к солдатам, на которых он смотрел как на низшие существа, а потому, принимая во внимание эту деятельность, считаем, что Филоненко не может занимать поста комиссара революционного правительства…»
Это постановление читал Савинков и… сдал в архив, где оно и хранится по сей день в «Деле Корнилова». Фронтовики не понимали, что комиссаром при Корнилове должен быть именно такой человек. А Савинков прекрасно знал, за кого ручался, как за себя…
Работавший в ставке полковник Данилов С. И. впоследствии писал: «Появление в главной ставке господина Филоненко — одно из необъяснимых явлений тех дней. Хам, наглец, безграмотный в военном отношении тип, он в святая святых русской армии вел себя как жандармский прапорщик. Подслушивал разговоры генералов, третировал в глазах Корнилова работников ставки, объявлял их заговорщиками против главковерха. Но, минуя его, попасть к главковерху было невозможно…»
А вот свидетельство о том, как он попал на этот пост.
Один из сподвижников Керенского, его министр Терещенко, желая постфактум объяснить, почему все шло тогда «не так, как хотелось», писал: «Было большой бедой, что и возле Корнилова возникли темные личности вроде комиссара Филоненко, который появился из-за кулис вместе с Савинковым, чтобы сделать свой вклад в трагедию. Но он был только одним из тех, кого слали к Корнилову закулисные силы, полагавшие, что присутствие на вершине событий их человека гарантирует им привилегии на торжестве победы… У драмы было слишком много режиссеров…»