– А вы помните, как ваш муж выступал свидетелем по делу о гибели Юрия Торопцева? Девять лет назад это было. Вы наверняка помните.
– Чего ж, конечно, помню. Дурак старый. Заморочил голову занятым людям.
– Вы сами так-таки и не поверили, что он кого-то видел той ночью вместе с Торопцевым? Какую-то женщину?
– Не кого-то и не какую-то женщину. Мой дурак уперся, что видел с ним Настеньку, невесту Юрину. А Настенька-то в то время в городе была, с соседями своими. Мне потом уж милиционеры объяснили.
– Я читал показания вашего мужа, – сказал Стас. – И они показались мне странными.
– Еще бы. Он же пьяный тогда был!
– Когда? Когда видел Настеньку? Или когда показания давал?
– И тогда, и тогда пьяный был. – Хозяйка повела бровями и пояснила: – Он все время пьяный был. Вообще не просыхал. Думаю, если бы его насильно протрезвили, он бы меня даже не узнал.
Она хихикнула в кулак и снова подняла на Стаса терпеливые выцветшие глаза, ожидая следующего вопроса. И Стас его тут же задал:
– Знаете, что было странного в его показаниях? Он уперся, как трактор, – видел, мол, Настю Шорохову, и все. Сколько его ни спрашивали, с чего он взял, что это была именно она, Николай ваш так ничего вразумительного и не ответил.
– Да у него эти были… люцинации, что ли. Привиделось ему что-то желтое, вот он и заартачился.
– Желтое? – насторожился Стас. – Вы вообще о чем говорите? В деле нет никаких упоминаний про что-то желтое.
– Какое там дело?! – пренебрежительно махнула рукой хозяйка. – С пьяного Николая показания писали. Это разве дело?
– Не смогли дождаться, пока протрезвеет?
– Да кабы он протрезвел, то все бы сразу из башки его вылетело. Я им так и сказала. Пишите, говорю, что надо, пока он тепленький, но веры его словам – никакой. Они по соседям походили, поспрашивали про него, алкоголика, записали всю его околесицу, с тем и прочь подались.
– А желтое? – напомнил Стас. – Вы сказали, что ему привиделось что-то желтое.
– Ну да. Потому он и решил, что видел именно Настеньку! Она ко мне за молоком приходила почитай каждый день. Корова у меня была в тот год, я молоком и торговала.
– Так-так, – закивал Стас. – Она что, приходила в желтом платье?
– Не в платье, а в шляпе. Шляпа у ней была такая приметная, круглая шляпа, ярко-желтая, как лимон. Она всегда ее надевала, когда за молоком шла. Идти-то все по открытому месту, вот она и приладилась шляпу надевать.
Старуха снова посмотрела на бутылку, и Стас поторопился наполнить опустевшую рюмочку.
– И, увидев кого-то в желтом в ту ночь, Николай ваш по пьянке решил, что это Настенька?