– Вы говорите обо мне? – перебила Вероника Матвеевна.
– Я говорю о лекциях Турнбуля. Вам может подойти его практический курс.
– Но я-то пришла к вам, – проворчала Вероника Матвеевна. – Почему вы считаете, что вам я не подхожу?
– Да что вы? Это я вам не подхожу. Я чувствую поля. Наши с вами – несовместимы.
– А по-моему, это чушь собачья. Просто вы понимаете, что справиться с конкретной проблемой, такой, как у меня, вам не под силу. Тогда вам следовало бы не открывать частную практику, а заниматься чистой теорией.
Валерий Антонович усмехнулся и склонил голову к плечу. Его высокий чистый лоб прорезала одинокая морщина.
– Думается, вас привело ко мне весьма конкретное дело.
– Естественно. Слова моей бабушки о том, что я неудачница…
– Нет-нет. Это все наносное. Вы целиком сосредоточены на мне, понимаете?
– Ну, в общем-то, я, как человек образованный, естественно, не бездумно подхожу к выбору специалиста, к которому обращаюсь за помощью в таком деликатном деле.
– Простите, а где вы работаете?
– Я секретарь в офисе торговой фирмы «Шанс», – с легкостью соврала Вероника Матвеевна.
– Хорошо, Вероника. Можно звать вас по имени?
– Если наши взаимоотношения будут продолжаться, то да.
– Я согласен работать с вами.
– А сколько это будет стоить?
Валерий Антонович запрокинул голову и рассмеялся, показав ошеломленной Веронике Матвеевне два ряда неровных, но до чрезвычайности белых зубов.
– Почему вы смеетесь? – насторожилась она.
– Потому что вы не похожи на неудачницу! – выпалил Валерий Антонович.
– А на кого я похожа? – почти кокетливо спросила Вероника Матвеевна.
– На человека, имеющего определенные, но непонятные мне пока намерения.
* * *
– Боюсь, вы скоро возненавидите меня, – криво ухмыльнулся Стас, стараясь не смотреть на Настю глазами придурковатого обожателя.
– Почему это?
– Я постоянно буду напоминать вам о неприятных моментах вашей жизни, буду расспрашивать о подробностях, разговорах, ах…
– Но я ведь все понимаю! – возразила Настя с излишней горячностью. – Вы же не специально это делаете.
– Я рад, что вы настроены дружелюбно. Мне бы не хотелось… м-м-м… ощущать враждебность с вашей стороны.
Стас чувствовал себя кретином, заблудившимся в лабиринте двух своих извилин. Клоуном, забывшим конец репризы. У него имелись совершенно конкретные вопросы к Анастасии Шороховой, а он вместо того, чтобы расспрашивать ее, рассыпался в глупых извинениях. Вчера Стас разбирал фотографии самого первого дела. И когда глядел на Торопцева, раскинувшего руки на полу возле лестницы – красивого, в элегантном вечернем костюме и белоснежной рубашке, со сбившейся набок кокетливой крапчатой бабочкой под подбородком, – он ревновал. Это было странное, плохо поддающееся объяснению чувство – чувство, испугавшее его.