Он вел свой пикап в долину, когда солнце осветило гребни холмов, согревая поля кукурузы своим розовым утренним светом. Он припарковался на обочине узкой дороги, вышел и начал пробежку к Колбруку. Бежал он недолго. Это было привычкой в Аннаполисе – он выходил из дома рано, прежде чем Шарон и Блисс просыпались, и бежал вдоль реки, не считая мили. Это было время размышлений, и после этого весь день ему думалось хорошо.
Он бегал еще некоторое время в тюрьме, вначале, когда еще думал, что найдет способ пережить это, не потеряв духа. Он должен оставаться в тюрьме, говорил он себе. Читать классику, изучать испанский или французский. Но оцепенение пришло так быстро, что он задумывался, не подмешивали ли в пищу наркотик. Он никогда до этого не смотрел часто телевизор, а тут вскоре он знал уже все мыльные сериалы, и его мысли были полны всякой чепухой из передаваемых шоу. Энергия, которая могла бы вывести его из депрессии, затрачивалась на то, чтобы другие заключенные не узнали, за что он наказан, и для самозащиты, когда это случилось. Его преступление уважали.
Это было хорошим признаком – то, что ему теперь захотелось побегать. Он возвращался к жизни, как утопавший человек, неожиданно оказавшийся на поверхности воды. И не понадобилось многого, чтобы вытащить его. Лишь несколько обыденных разговоров с женщиной, которая смотрела на него, как на личность, а не как на преступника.
Он не видел ее два дня. Она работала в архиве, в Винчестере, а завтра должна встречаться с добровольцами Детского фонда в Ричмонде. Она говорила ему, что посещает региональные, штабквартиры Детского фонда всегда, когда представляется случай, и пригласила его поехать с ней, но он отказался. Он мог себе представить, как она вводит его в собрание людей, работающих с детьми. Конечно, один из них узнает его имя, и это будет конец всему. Она рассказала, что едва не потеряла работу представителя Детского фонда после роли в «Сердце зимы».
– Они говорят, что я отождествляюсь с моим несколько сомнительным образом, – сказала она.
С его же точки зрения ее образ не мог быть более благотворным.
Он остановился перед Колбрукским почтамтом и задержался на минуту, чтобы успокоить дыхание, прежде чем войти и проверить свой почтовый ящик. Там был большой пакет от Сэма. Выйдя на улицу, он уловил свое отражение в зеркальном стекле почтамта. Иисусе! Он протянул руки к своим волосам. Он выглядел, как постаревший хиппи!
Бен остановился возле парикмахерской, где маленький седоволосый человек пришел в восторг, отрезав его волосы больше, чем он просил, а затем перешел улицу к булочной Миллера. Он купил пончик и кофе, с которыми поехал в другой квартал до парка вокруг Музея Колбрука. Там сел на скамейку, отпил глоток кофе и вскрыл конверт.