— Он ничего не сделает мне на моей планете, — ответил я. — И я эхайн не меньше, чем он.
— Ты прав лишь в одном, — сказал Гайрон по-русски. — Я действительно не могу причинить тебе вреда. Но планета здесь ни при чем.
Теперь тетя Оля покраснела.
— Где ты успел выучить русский язык, папуля? — спросила она, мигом позабыв про свои комплексы. — Я думала, ты говоришь только на интерлинге.
— Во Вхилугском Компендиуме, — ответил он. — Моим первым учителем была твоя мама, Аллгайр. И я умею пользоваться ласкательными именами… Оленька.
— Никак я не привыкну к твоим играм, — сказала тетя Оля.
— Впереди у нас целая вечность, — проговорил эхайн. — Еще успеешь.
Затем он бережно, словно боясь раздавить, накрыл своей лопатообразной ладонью ее пальцы.
«Забавно», — подумал я.
— Я все еще жду ответа, Тиллантарн, — сказал Гайрон. — Итак, ты хочешь знать эхойлан, чтобы…
— Нет, — возразил я. — То есть, конечно, хочу… но это не главное, чего я хочу.
— Так что же главное?
Я зажмурился на один краткий миг. А после открыл глаза и произнес:
— Айсллау г'цонкр иурра гъете Эхайн-ра.
— Не «гьете», а «гъята», — машинально поправил Гайрон. — Ты знаешь эхойлан, но ты знаешь его недостаточно.
Лицо его даже не дрогнуло.
— Айгриагг трэарш гъята — гъята! — ян'хатаа хала, — холодея от собственной наглости, продолжал я.
Вначале он вскинул одну бровь. Затем другую. Затем побагровел, сверля меня тигриными гляделками. «Сейчас набросится, — подумал я. — И порвет, как кошка тряпку. Только не отвести глаза. Говорят, такое помогает… против некоторых хищников…» Это было непросто. Я впервые понял значение метафоры «тяжелый взгляд». Так вот: взгляд этого эхайна весил не меньше полутонны.
— О чем это вы тут секретничаете? — возмутилась тетя Оля.
Мы молчали, целиком поглощенные этим странным поединком.
Внутри меня что-то происходило. Что-то, ранее мне совершенно не присущее. Как будто вдруг распахнулась дверь, о которой никто не подозревал, или не замечал, полагая, что за ней нет и не может быть ничего интересного, а оттуда ко всеобщему изумлению вдруг вылез, жмурясь от яркого света, потягиваясь и зевая, большой и никому не известный зверь. И теперь, с его появлением, все будет иначе. И я уже знал, что ни за что не отведу взгляд первым. Зверь не позволит.
— Гъя-хинно, — сказал эхайн, привычно пропуская ее слова мимо ушей.
«Я думаю».
— Вот только не надо этого! — забеспокоилась тетя Оля. — Не заставляйте меня жалеть о том, что я позволила вам встретиться…
— Да, — сказал Гайрон, первым опуская глаза. — Да. Прошу простить мою дерзость,