Взмахнув рукой, он приказал окружающим его воинам отойти подальше, а сам остался на месте, поджидая Айшу.
Она остановила лошадь возле Акбар-хана и поднесла ко лбу руки, сложенные ладонями вместе. За крагами перчаток тускло блеснули браслеты. Это не ускользнуло от взгляда сирдара. Айша не поднимала глаз, ей еще не дали позволения говорить.
– Итак, Айша, ты вернулась, – спокойно произнес Акбар-хан.
– Да, хан. – Она знала, что нельзя поднимать глаза, особенно сейчас, когда кругом столько мужчин. Но за последние два месяца Айша потеряла былую осторожность, и ей пришлось сконцентрировать все свое внимание, чтобы сохранить должную позу.
– Ты привезла какие-то известия от феринге?
Аннабель покачала головой:
– Нет, но я хочу просить тебя о милосердии. Среди них есть женщины и дети, грудные младенцы… Во имя чего им умирать?
– А во имя чего нужно сохранять им жизнь? – возразил Акбар-хан.
– Великодушие придает победителю еще большую силу.
– Ты полагаешь, я не знаю об этом, Айша?
– Нет, хан. Я просто выразила свои мысли вслух.
– Утром ты вернешься к тем, кто командует феринге, и скажешь, что я позабочусь о семьях офицеров. – Акбар-хан помолчал, окинув взглядом унылый ландшафт, горные вершины и серое небо, где парил огромный орел. – При условии, что сами офицеры будут сопровождать их в качестве заложников.
Аннабель стояла неподвижно: к ней возвращались привычки Айши. Выставив такое условие, Акбар-хан, в сущности, хотел обезглавить английскую армию: большинство старших офицеров были женаты и жили здесь со своими семьями. Сирдар медленно, унизительными способами вынуждал британское командование сдаться. Но почему же это желание втоптать в грязь надменных захватчиков не находило отклика в душе Аннабель? Да потому, что теперь она знала врагов – их слабые и сильные стороны. Видела, как они умеют шутить и как ведут себя в гневе. Феринге превратились для нее в реальных людей… Харли, Колин, Боб, генерал Эльфинстон, леди Сэйл… И еще Аннабель поняла, что враги способны на всепоглощающую страстную любовь. Но все же понимала она и Акбар-хана, хотя не могла больше разделять его стремлений. Наверное, в этом и состояла причина ее мучений, которым суждено было длиться всю жизнь.
– Повинуюсь, – сказала Айша.
– Здесь нет женщин, которые могли бы позаботиться о тебе. Завтра утром ты передашь феринге мои слова, а до тех пор будешь находиться только со мной.
Аннабель молчала, не отрывая глаз от серебряных браслетов тонкой работы, которые сковывали ее запястья.
– Едем, я провожу тебя в свой шатер. Тебе нужно поесть и отдохнуть. И о лошади не мешало бы позаботиться.