– Полагаю, она вздохнула бы с облегчением, – сказал Кит. Его голос был сухим, как степной ветер.
– Не понимаю, что вы нашли в этом смешного, капитан Маккензи, – сурово упрекнула леди Колина.
– Прошу прощения, мэм, – выдавил Колин, корчась от хохота. – Но согласитесь, в последнее время у нас было так мало возможностей повеселиться.
– Может, и так… может, вы и правы, – отозвалась несколько растерявшаяся леди и скривила губы. – Но свадьба должна быть свадьбой. Пока я здесь командую, ничего не будет делаться тяп-ляп. В чем эта бедняжка пойдет под венец, Господи помилуй?!
– Да какая разница?! – взорвался Кит, напрочь забыв о вежливости. Уж слишком абсурдным ему казался этот разговор после всего, что было пережито утром.
Леди Сэйл напустила на себя самый что ни на есть горделивый вид.
– Кристофер, если вы намерены сделать из мисс Спенсер честную женщину, я могу только восхититься вашим чувством ответственности, хотя и несколько запоздалым. Но вы не имеете права лишать членов нашей общины праздника. Нельзя справлять свадьбу в спешке и кое-как.
Аннабель вдруг медленно опустилась на землю. Она была совершенно сломлена. Что происходит? Она чудом избегла казни, ее обрядили в лохмотья какой-то жалкой крестьянки в знак того, что она стала парией, и вышвырнули из гарема. Оставаясь пленницей Акбар-хана, она неожиданно, не успев подготовиться к этому, оказалась среди совершенно чужих, прочно спаянных друг с другом людей. Ей хотелось бы почувствовать себя одной из них, но это невозможно. А они обсуждают проблему свадебного платья, словно ничего важнее нет на свете!
– Проклятие! – Кит упал на колени рядом с Аннабель. – Дорогая моя, какой же я безмозглый дурак! Ты больна?
Леди Сэйл отпихнула его в сторону, даже не поморщившись от грубых выражений. Вот они – результаты долгого пребывания в плену!
– Неудивительно, что бедная девочка совсем измучена. Мы бы просто не смогли обойтись без нее все эти месяцы… а ей, наверное, было так одиноко.
– Нет-нет, все в порядке, леди Сэйл. Просто я несколько ошеломлена. – Аннабель протянула руку, и Кит поднял ее на ноги. – Мне надо снять с себя эту одежду, – вдруг добавила она с раздражением. – У меня все тело зудит. Я, пожалуй, схожу в гарем и попрошу Зобейяду найти мои вещи.
– Не говори глупостей. Тебе нельзя возвращаться туда, – горячо возразил Кит. – Теперь ты для них чужая. Акбар-хан показал это достаточно ясно, разве нет?
Аннабель прикусила губу. Да, войти в гарем ей нельзя, это будет расценено как вторжение. С прежней жизнью покончено, Акбар-хан отрезал ей путь туда. Но откуда такое смятение? Почему она не чувствует радости? Ведь молила же она раньше судьбу и всех богов о своем освобождении, о том, чтобы не разлучали ее с Китом. Почему же сейчас ей так хочется плакать и бежать назад, в свою темницу? Как ужиться ей с этими людьми? Ведь между ними нет ничего общего. Привыкнув к тишине и одиночеству, как выдержит она такую тесноту? Но тут Аннабель вспомнила, как совсем еще недавно она с тоской и завистью смотрела из окошка на заложников, когда они играли с детьми, пели по воскресеньям церковные гимны, развлекались, беседовали или спорили. Они были чем-то единым, и разве тогда Аннабель не хотелось стать частью этого единства?