– День рождения?
– Что-то вроде. Гавайи возрождаются для новой жизни.
Ребенок кивнул. Дремотный туман почти прояснился, и девочка вспомнила все, что слышала от матери и в школе на плантации, где дети всех возрастов учились в одной комнате.
– Теперь у нас на флаге будет своя звезда, – прошептала она.
В небе снова рассыпались цветные огни, и малышка в безмолвном восхищении подняла глаза – никогда еще ей не доводилось видеть такое великолепное зрелище. Тем временем Локи с таким же изумлением уставилась в личико дочери, такое волшебно-прекрасное – недаром «Кейулани» в переводе означает «небесная красота». В порыве материнской гордости Локи дала девочке это имя, с каждым годом все больше сознавая, каким пророческим оно оказалось. Дитя было поистине необыкновенным: изящно, прекрасно сложенное, с длинными ножками, сине-зелеными глазами цвета неспелого терна, сиявшими неземным светом, густой гривой шелковистых волос необычного медно-золотистого оттенка и безупречной кожей, покрытой загаром цвета светлого меда, даже когда в сезон дождей было невозможно выйти из дома. Но даже восхищаясь этой «небесной» красотой, Локи не могла не испытывать страха за будущее ребенка. Гавайцы, по природе своей крайне суеверные люди, считали, что красота притягивает опасность, и злые духи особенно жестоко расправляются с теми, в ком велики гордыня или тщеславие. Детям запрещали смотреться в зеркало, никогда не хвалили их, не называли ласковыми именами и обычно обращались к ним «кеко» или «мо'о» – обезьянка, ящерка. Однако причиной беспокойства Локи были не только эти устаревшие предрассудки. Как бы ни была прекрасна Кейулани, всегда найдутся те, кому ребенок напомнит лишь о грязи и пороке, – и все из-за смешанной крови, которая течет в его жилах. Локи по собственному опыту знала, как может быть изуродована жизнь человека ханжеством и лицемерием. Множество дверей было наглухо закрыто для нее, только потому что она родилась «hapa» – полукровкой, зачатой в союзе между матерью-гавайкой и белым отцом, служившим на американской военной базе в Гонолулу двадцать пять лет назад. Быть hapa – половинкой – означало совсем не то, что родиться «единым целым», такой человек считался менее достойным, менее уважаемым, менее порядочным. Не только белые с Материка свысока смотрели на полукровок, но и туземцы, гордившиеся своими предками и злившиеся на тех, кто ослабляет чистоту наследственных связей, недолюбливали детей, родившихся от смешанных браков. Локи часто размышляла, какая судьба ждала бы ее, не будь она «hapa». Когда-нибудь, когда все больше гавайцев будет заключать браки с американцами, эти различия сгладятся, но пока сама мысль о том, что на Кейулани будет лежать такое же клеймо, ужасала Локи.