— Ой, скажете тоже! — бархатно засмеялась Катерина, слегка задыхаясь от силы ударов. — Вот дед мой был банщик! Всем банщикам банщик! С него и пошло. Ну, довольно. Вставайте!
— «Вставайте»? — испуганно повторил Трубецкой.
— Вы ляжьте на спину, — приказала она. — Перед я ведь тоже должна обработать.
Ужасаясь новизне своего положения, профессор Трубецкой лег на спину, прикрылся слегка полотеничком и, стыдливо посмеиваясь, приготовился к радостной муке.
— Ну, та-а-ак! — удовлетворенно вздохнула Катерина. — Лежите спокойно.
Крепко и весело ухватив профессора Трубецкого за большой сизый палец правой ноги, она начала разминать его, как разварившуюся брюкву.
— Щекотно, ой, ой! — тоненьким голосом, кислым от смеха, сказал Трубецкой.
— Терпите! — Катерина сверкнула улыбкой и еще яростней вцепилась в его ослабевшую конечность. — Сейчас разомнем и подымемся.
— Подымемся? — замирая, повторил про себя профессор Трубецкой. — О Господи Боже! My God! What is happening?[12]
Странные мысли заскользили вокруг профессора Трубецкого, нисколько не затрагивая его, почти что совсем не касаясь, как будто он был одиноким баркасом, а мысли — большими и вялыми рыбами.
— Какая жара, а приятно, I really like it, I love it,[13] вреда никакого, My God, и михиру полезно…
Тут профессор Трубецкой силой воли оборвал бессвязный поток, затуманивший душу, и строго спросил себя:
— What is «михир»?
Сначала не было никакого ответа, потом из тумана вылепилось чудесное здание питерской библиотеки Академии наук, и внутри этого чудесного величественного здания профессор Трубецкой увидел неожиданно самого себя — еще, так сказать, моложавого, без всяких седин и без лысины даже, — упоенно читающего при свете спокойной зеленой лампы в читальном зале рукописной книги весьма рукописный и ветхий лечебник с такими вот строчками: «У которого человека михир не встанет, и ты возьми оленьего мозгу из кости, изотри в воде и дай человеку пити. От того будет михир стояти. А также возьми долю курьего сердца, изотри его с оленьим салом и три свой михир этим салом».
— Ну, как? Хорошо вам? — любезно поинтересовалась Катерина и белой рукой отвела со лба вспотевшую соломенную прядь.
— О да! Мне прекрасно, — с чувством ответил профессор Трубецкой. — Я счастлив безмерно.
— Сейчас будем ушки кусать, — предупредила она, улыбаясь.
— Что будем кусать, извините?
— А вот что! — Она осторожно взяла его пылающую голову обеими ладонями и действительно слегка укусила сначала левую, а потом правую мочки обоих ушей. — Народное средство. От всякого стресса.