– Те люди, чьим приказам я тогда подчинялся, хотели потом убедить меня, что я сошел с ума и что Верданди – всего лишь призрак Зоны, привидевшийся мне после того, как тот контролер покопался у меня в голове, – закончил Тимофеич свой занятный рассказ. – Меня уверяли, что следивший за мной разведывательный спутник не обнаружил никакой девочки и что на сделанных им видеозаписях я веду себя как сумасшедший. Мне даже предлагали показать место, где лежат останки человека, похожего на описанного мной ребенка…
– Ты там был?
– Нет. И записи тоже отказался смотреть, потому что и они, и улики были сфабрикованы самыми отъявленными лжецами и лицемерами, каких я только знал. Сфабрикованы с единственной целью: вернуть обратно в стадо отбившуюся от него дорогостоящую овцу, какой я являлся для своих бывших пастухов. А потом спустить с нее шкуру, дабы другим овцам неповадно было. Я двадцать лет варился в этом котле, чтобы поддаться обману мерзавцев, что кашеварят на той кухне! Не они, а я смотрел в глаза Веры, когда она рассказывала мне о гибели своих родителей. Я прошел с ней через треть Зоны и за все это время даже на миг не усомнился, что общаюсь с живым человеком. Верданди не растворялась передо мной в воздухе и вообще не проявляла никаких аномальных странностей. Она была обычным испуганным ребенком, которому просто очень хотелось вернуться домой, только и всего! И это меня она благодарила за помощь, а не тех, кто сидел в тысяче километров отсюда, гонял по небу спутник и затем обозвал мою Веру призраком. Скажи, Мракобес, тебе или твоим друзьям когда-нибудь говорили «спасибо» местные призраки?
– Говорить не говорили, – ответил я, – а вот заманивать в дурные места, бывало, заманивали. Мне трудно судить, кто из вас прав: ты или твое бывшее командование. Очень хочется верить, что правда все-таки на твоей стороне, но как тогда объяснить наши сновидения? Если ты отправил Верданди в будущее, кто в таком случае остался здесь и регулярно является к нам по ночам с одними и теми же просьбами?
– Не буду лгать – понятия не имею, – сознался Кальтер. – Но даже приснись мне Вера всего однажды и прикажи явиться в Припять в урочные время и место, неужели думаешь, я не выполнил бы ее приказ?
– Вот это меня и пугает, старик, – поморщился я. – Ты так привязался к этой девочке, что стал безрассудным и готов рисковать собственной жизнью, чтобы убедиться, действительно ли вещий сон тебе снится. Согласен, дело того стоит, при условии, что все рассказанное тобой имело место. Но что прикажешь думать мне – человеку, знающему о существовании Веры только понаслышке? Кому я все-таки поклялся, что помогу тебе, – загадка. Случись подобное наяву, я бы и слова поперек не сказал. Но клятва, данная во сне, не обязывает меня исполнять ее, насколько бы мое сновидение ни было связано с реальностью. Допустим, ты убедил меня в том, что стремишься к конкретной цели, а не идешь неведомо куда искать незнамо что. Но есть проблема. Сейчас ты – будто Колумб, который раскрыл простым, далеким от политики матросам истинные цели, что движут тобой в этом самоубийственном плавании. Однако хватит ли одного твоего признания, чтобы подавить ропот страшащейся плыть в неизвестность команды? Покажи мне обещанную чайку, Тимофеич, и я пойду с тобой дальше. Сделай так, чтобы моя чайка спустилась наконец с заоблачных высот и села на мачту рядом с твоей. Если ты способен явить такое чудо прямо здесь и сейчас, значит, я поклянусь, что сделаю все возможное, чтобы завтра на закате мы стояли в нужной тебе точке Припяти. А иначе, боюсь, одной твоей Вере будет не под силу поднять меня с этого камня и заставить идти на север.