Лик светлейшего царя омрачился.
– Ну, раз мой главный визирь такой знаток женской красоты, то ему и поручаю доставить в мой дворец лучших красавиц с невольничьего рынка Духары. Не менее двадцати наложниц!
– Слушаю и повинуюсь, о великий царь, – покорно склонил перед ним голову Ахмет ибн Гасан. Он прекрасно понимал, что хитрый Джавдет спит и видит себя главным визирем, а потому сделает все, чтобы опорочить его в глазах царя.
Синдбад тяжело вздохнул и понурил голову.
– Ну, и дальше что? – спросила Офелия, которая, как и все женщины, была очень любопытная.
– Мой отец в тот день по торговым делам прибыл со мной в Оль-Мансор. Он купил в нем богатый дом, как только наш мудрый царь, да ниспошлет ему Всеведущий много лет здоровья и благоденствия, сделал этот город столицей Агабии. Вот к нему-то и направился огорченный Ахмет ибн Гасан. С моим отцом они были старые друзья, в одном медресе обучались, а потому он прихватил с собой служанок, которые несли рахат-лукум, шербет и… другие сладости. И поделился он с ним горем своим, и отец не остался равнодушным к беде друга.
– Перевожу на нормальный язык, – не удержался бывший бесенок. – Приперся Ахмет Гасанович к своему школьному дружку Саиду Алибабаевичу с бутылочкой раки, и они уговорили ее под рахат-лукум, пока служанки отплясывали перед ними гопака и терли им спинки в баньке. Заодно дела перетерли, и обещался Алибабаевич достать ему двадцать наложниц из Духары за хорошие бабки.
– Они танцевали танец живота, – поправил его Синдбад.
– Да ты продолжай, продолжай дозволенные речи, – хмыкнул Люка.
– И сказал тогда мудрый визирь, – продолжил Синдбад плавным речитативом сказителя дозволенные речи, – если сделаешь то, о чем я просил тебя, отдам свою благочестивую дочь Гюзель за твоего сына замуж. И возрадовался мой отец, и позвал меня. И как только я предстал пред светлые очи его, сказал^ «Сын мой, я подарю тебе корабль и дам денег на товар, чтобы ты мог начать самостоятельное дело, если ты немедленно отправишься в Духару и купишь там на невольничьем рынке самых лучших, самых красивых девушек вселенной и доставишь их в Оль-Мансор. Хочешь корабль?». «Вах, – говорю, – конечно, хочу!». «Тогда собирайся в дорогу», – приказал отец и написал письмо капитану своего корабля, который стоял в порту Оль-Мансора, и дал мне деньги на покупку невольниц и дорогу. – Тут Синдбад явно начал увлекаться и невольно сбиваться с плавного ритма повествования. – Иду я в порт, смотрю на море. Вах! Там столько воды! Волны, как барханы в пустыне, даже еще хуже! В бархан упадешь, не утонешь… я раньше так думал. А я плавать совсем не умею. И пираты, говорят, водятся, еще подхватишь от них чего. Ну, я и подумал: женщины слабые… – Офелия при этих словах тихонько зарычала. – …болеть будут, цвет лица совсем плохой станет. Нет, корабль пустыни надежней. Карта у меня есть, здесь не раз ходил. А по морю, чуть звезда за тучу зашла, ни хрена не видно. Куда плыть? В пустыне проще. Даже если разморит, меж горбов заснешь, верблюд сам, сволочь, дорогу найдет! Ну, нанял я караван, купил, чтоб порожняком не ходить, товар, доставил его в Духару, выгодно продал и решил немножко с дороги отдохнуть. Совсем немножко. Покурил кальян, сыграл в нарды, в кости, посмотрел танец живота…