В самом начале всеевропейской войны у летчиков враждующих сторон еще сохранялось ощущение принадлежности к единому братству. Даже сходясь в поединке, они соблюдали нечто вроде правил рыцарского турнира: не нападали двое на одного, в перерывах между заходами на атаку обменивались приветствиями, а если у противника глох двигатель, прекращали бой. Но эти джентльменские глупости быстро закончились. Грязное и жестокое дело – война. Прекраснодушные чистюли на ней погибают первыми. Те же, кто хочет выжить и победить, вынуждены соблюдать вечные правила драки: когда ты слабее – уклоняться от боя, когда сильнее – использовать свое преимущество сполна.
У пары рекогносцировщиков лейтенанта Шомберга преимущество было даже не двойное, а, можно сказать, трехмерное. Во-первых, по численности; во-вторых, по неожиданности; в-третьих, по высоте. Шансов спастись у русского не имелось. Ни одного. Охота обещала быть недолгой, а добыча легкой.
Карл-Гебхардт испугался лишь одного: аэроплан Лютце и Ремера был ближе к «ньюпору» и мог свалить его с первой же попытки.
Лейтенант Лютце погнал свой «эльфауге», украшенный фигуркой черного дельфина, на перехват. У летнаба унтер-офицера Ремера для воздушного боя было свое собственное техническое изобретение – четырехлапный железный крюк на тросе. Ремер очень ловко кидал его с 15-20 метров. Если везло – срывал пропеллер или ломал мотор. Если не попадал или же просто обдирал обшивку, то бросал снова. Крюк обеспечил экипажу «черного дельфина» одну подтвержденную победу и две предположительных (это когда вражеский аэроплан упал на чужой территории и его обломки не сняты фотокамерой).
От первой атаки «ньюпор» спасся исключительно из-за непоседливости прапорщика Дубцева. После успешного бомбометания он никак не мог успокоиться, всё вертелся на сиденье. Вдруг ему вздумалось проверить, не осталось ли в левом ящике зацепившейся бомбы. Перегнулся, приподнял крышку. Все 25 ячеек были пусты. Но боковым зрением летнаб заметил сбоку, выше, приближающийся силуэт «эльфауге», а за ним, в паре сотен метров, второй.
– А-а-а-а! – заорал Дубцев. – Миша-а-а-а!
– Что?
Пилот обернулся, моментально всё понял и не растерялся – вжал педаль, рванул ручку крена крыльев.
«Ньюпор», чихая мотором, завалился вправо. «Эльфауге» теперь летел параллельным курсом, метрах в тридцати.
– Стреляй, стреляй! – кричал поручик, у него самого обе руки были заняты.
Летнаб стал палить из «браунинга». Но стрельба в воздухе из пистолета – дело неверное. Когда обе машины несутся со скоростью за сотню километров, рассекая встречный поток воздуха, да еще при боковом ветре, из легкого оружия попасть в цель почти невозможно. Смысл в пальбе был только один – не давать гансу приблизиться. Дубцев разглядел свисающий из открытой кабины «эльфауге» крюк и догадался, что это за штуковина.