За месяц работы из глупыша технарь Рома превратился в юркого малого, и кто бы, черт его побери, мог этого ожидать?! Я знаю, что температура 36,6 в компании при средних показателях куда лучше, чем 37,7 во время неожиданного увеличения оборота. Обычно с гениями, которыми недоволен стаф, я расставался с легким сердцем. И сейчас я вспоминаю свои рассуждения о том, что Факина нужно принимать и давить, иначе впоследствии придет тот же Факин, да только куда хитрее и опаснее.
Фак ин!..
Так вот он и пришел! На место того Факина, которого я когда-то выставил с легким сердцем!
И он заставил меня совершить ошибку.
Я был обязан, прежде чем вбивать частокол репрессий, побеседовать со своими людьми. Когда я в последний раз расспрашивал их о проблемах? Кому из них повышал зарплату только потому, что у него больна мать? У Мерзлякова два месяца назад — говорила Риммочка, вернувшаяся из курилки, — неувязка с детским садом. Ребенка не берут, нужна внушительная взятка, и жена Мерзлякова была вынуждена уволиться и сидеть дома. Вчера мне Риммочка рассказывала, как тот рассказывал о домашних печалях: „Я ей — дура! А она мне — конечно, дура, был бы муж президентом, была бы президентшей!“
Почему я не помог? Почему я удовлетворился лишь выслушиванием этой новости? У Мерзлякова в доме скандалы и жена на взводе, а я вручаю ему электронный ключ от кабинета и лишаю его жену абонемента в фитнес-клуб. По большому счету, конечно, меня не должны интересовать сын Мерзлякова и его жена, бухгалтер в строительной фирме, ибо я занимаюсь не благотворительной деятельностью, а приростом собственного капитала, и Мерзлякова я не под стволом автомата вел в свой офис, а это он самозабвенно выигрывал конкурс на должность PR-менеджера. И выиграл. Но таких выигравших в „Глобал“ несколько сотен, включая технологов и биологов — лучших специалистов в Москве, и их удерживает от убытия в конкурирующую организацию только зарплата. Рано или поздно необъяснимый террор станет невыносим и плотность притеснений станет куда более весомым фактором при выборе нового места работы, нежели разница в зарплате. Впервые мои мысли приходят в голову запоздало. Только сейчас, с опозданием в месяц, и разницу в зарплате, и бонусы персоналу к Новому году я начинаю именовать уже не „корпоративными привилегиями“ сотрудника „Глобал“, а особой формой пеонажа — если я правильно понимаю значение этого слова. Но если пеонаж — это форма эксплуатации лица, находящегося в кабальной зависимости от хозяина, то я рассуждаю лексически грамотно.
Я, наверное, слишком потрясен, если философствую на берегу Нагатинского рукава…